Текст статьи
Синтез детективного жанра с фольклором и мистикой – довольно редкое сочетание в литературном произведении. Сегодня создается множество романов и рассказов, объединяющих в себе мистику, религию, науку и историю в различных комбинациях: в таких произведениях сочетаются несколько типов вымысла, и, по словам Е.Н. Ковтун, «Именно с использованием такого синтеза были созданы лучшие, наиболее интересные с художественной точки зрения произведения» [5, 54].
Фантастика привлекала людей с незапамятных времен, так же, как и детектив, и элемент фантастического присутствует уже в фольклорных произведениях. Позднее фантастика проникла в литературу, воплотившись в готическом романе, вызывающем чувства ужаса и страха. В нем, помимо чувства страха, присутствовала тайна, существенно отличающаяся от загадки, свойственной детективу, жанровые особенности которого развивались отдельно.
На протяжении долгого времени в литературе создавались произведения в жанре детективного и готического романов. Несмотря на развитие и кардинальные изменения внутри жанров, книга, соединяющая интригу детективного расследования с элементами сверхъестественного, – большая редкость и по сей день. Первым объединил элементы готического и детективного романов Э.А. По, который имел ряд последователей.
Данная статья посвящена анализу детективного романа Юхана Теорина «Кровавый разлом» (2011), сочетающего в себе детективную интригу с фольклорными персонажами и хронотопом, объединяющим фольклорное время с готическим пространством.
В своих произведениях Юхан Теорин (род. в 1963 году) стремится «возродить сказку», поведать людям о старых легендах острова Эланд, преданиях, которые со временем стали забываться. Автор познакомился с ними из рассказов своих родственников и решил передать всем остальным. Начиная писать подобные произведения, Юхан Теорин считал, что они будут интересны только жителям острова, но, как оказалось, вся Швеция, а впоследствии и другие страны увлеклись новыми необычными детективами.
Необычность их главным образом заключается в том, что в детективный роман включены фантастические элементы. Создатели «рецептов детективов» неоднократно указывали, что при написании произведений этого жанра не стоит прибегать к фантастике. А.З. Вулис в статье «Поэтика детектива» пишет: «сверхъестественные и противоестественные силы в детективе недопустимы» [2]. Юхан Теорин в некоторой степени пренебрег этим правилом, и теперь является одним из самых популярных писателей Швеции. Это подтверждается экранизацией его романа из серии об Эланде. Тем не менее, вводя фольклорных персонажей в свои детективы, он не делает их участниками расследования, оставаясь верным правилам жанра. Сверхъестественные события развиваются параллельно детективным, не затрагивая их. В то же время они сказываются определенным образом на судьбе героев, что заставляет поверить в их реальность.
Сочетание детектива с элементом фольклора мы видим уже в названии романа: Кровавый разлом – красная жила в каменоломне, явившаяся, по преданию, следствием битвы эльфов и троллей. Рядом с местом этого сражения в настоящее время происходит еще одно – финальная встреча главного героя, Пера Мернера, с преступником, именуемым троллем.
В большей степени романы Юхана Теорина – детективные. Таковыми именуют их критики, этого не отрицает и сам автор, и по этой причине детективная сторона романа «Кровавый разлом», как очевидный и всеми признанный факт, не стала предметом нашего исследования. Вместо этого мы обращаем внимание на элементы фольклорного и готического, присутствующие в романе.
Одной из важнейших категорий романа является хронотоп, пространственно-временное единство. По мнению М.М. Бахтина, хронотопу подчиняется все остальное в произведении, в зависимости от чего происходит разделение литературы на жанры [1, 235]. Таким образом, можно предположить, что в детективном романе должен быть детективный хронотоп. Он характеризуется тем, что время зачастую представляется повернутым вспять – направленным от преступления к его причинам. Как пишет А.З. Вулис, в детективе также возникает эффект «оставленного, законсервированного, подобно мамонту в льдине, свернутого времени» [3, 242]. Действительно, такое направление действия можно обнаружить в романе «Кровавый разлом», но есть и другие, явно фольклорные приметы времени. М.М. Бахтин пишет, что фольклорное время коллективно, определено не отдельными личностями, а моментами, переживаемыми человеческим коллективом, такими как времена года или праздники [1, 356]. Весь цикл романов об Эланде повествует о сменяющихся временах года (первая книга «Мертвая зыбь» – об осени, «Ночной шторм» – о зиме, «Кровавый разлом» – о весне, и «Rörgast» – о лете). В шведских изданиях данная серия книг именуется как Ölandssviten (серия книг об Эланде), так и Årstidssviten или Årstidsserien (серия книг о временах года).В этих романах часто самые важные моменты оказываются «привязанными» к определенным праздникам (в «Кровавом разломе» это Пасха и Вальпургиева ночь), благодаря чему мы заранее можем ожидать какого-либо значительного события. Фольклорному времени присуща цикличность, как и временам года, о ней М.М. Бахтин пишет как об особенности отрицательной, «ограничивающей силу и идеологическую продуктивность этого времени. Его направленность вперед ограничена циклом» [1, 243].
В том, как разворачивается время в романе, можно обнаружить и приметы хронотопа готического романа. Как и в готическом романе, в произведении присутствуют два временных пласта. Это настоящее, в котором происходит расследование, и прошлое, где можно найти объяснения современным событиям. В «Кровавом разломе» автор отсылает нас прошлому в дневниках Эллы и в главах о детстве Венделы. В финале романа оказывается, что они посвящены одним и тем же событиям.
Пространство романа «Кровавый разлом» и других романов серии организовано в соответствии с хронотопом готического романа. Основные события привязаны к одному месту, к которому происходит приближение по мере развития сюжета. В исследуемом романе таким местом является каменоломня, своеобразная трансформация привычного готического замка. Каменоломня, так же как и готический замок, хранит в себе следы предшествующих поколений, о чем часто рассказывает герой романа, Герлоф Давидссон, и вспоминают другие герои, Вендела и Пер. Она давно не используется, но в ней остались предметы, напоминающие о прошлом: мастерская отца Венделы, его разбитая скульптура, и даже кости ее исчезнувшего брата. Кроме того, каменоломня связана с легендой о битве троллей и эльфов, что сказывается на общем впечатлении от этого места.
Итак, мы видим, что в хронотопе детективного романа время представлено в соответствии с фольклорными традициями, а пространство – с готическими. Это связано с тем, что одной из целей автора было поведать читателям о преданиях острова Эланд, которые воплощаются во многих его жителях, а эти фольклорные предания, в свою очередь, обретают форму «ужасных рассказов», любимых автором с детства. Писатель сам подтверждает присутствие готических элементов в цикле детективных романов: «В нем есть черты готического романа, с домом с привидениями и людьми, которые бродят по альвару, хотя они уже мертвы. Мне нравится страх. Следы этого, вероятно, ведут в мое детство, когда я сидел и слушал эти истории о предостережениях, призраках и злобных гномах» [10].
Элементы готического романа и фольклора привносят в произведения фантастику. Мы принимаем позицию Ц. Тодорова, который выделяет понятие фантастического как соотношение реального и воображаемого. Неуверенность читателя в природе событий – главный критерий фантастического: «Если имеет место необычный феномен, его можно объяснить двояко – естественными или сверхъестественными причинами. Колебания в выборе объяснения и создают эффект фантастического» [9, 25].
В литературоведении фантастику исследователи разделяют на виды по разнообразным критериям. Здесь мы соглашаемся с Ю. Манном, который говорит о трех видах фантастики. Первый вид – это «завуалированная», или «сумеречная» фантастика, когда сомнения в природе происходящего не покидают читателя даже после прочтения книги; второй – введение элемента фантастического с последующим рационалистическим объяснением; и третий, при котором фантастика имеет одинаковую значимость с реальностью.
На наш взгляд, в романе присутствует два вида фантастики – сумеречная, или завуалированная фантастика и фантастика с последующим разоблачением, или фантастическое-необычное, если придерживаться терминологии Ц. Тодорова.
В отдельных эпизодах мы можем столкнуться с «фантастическим-необычным». Например, тролль или бесенок, которого видела Элла, жена Герлофа, оказывается братом Венделы. К этому выводу приходит сама Элла, когда видит, как он бежит к Генри: «Слышала я, что у Генри сын слабоумный, даже амбар у них там спалил, в последнее время много об этом судачили» [8, 382]. Самая главная загадка о пропаже украшений с эльфовой мельницы тоже раскрывается благодаря дневникам жены Герлофа: из основного повествования мы узнаем, что Вендела приносила украшения на камень, а из дневников – что «бесенок» дарил их Элле. О пропаже украшений в настоящее время мы узнаем в конце книги – мальчик, нашедший Венделу, показывает Перу свой тайник с дарами для эльфов: «Банка была наполовину заполнена монетами и маленькими блестящими украшениями. А на самом верху блестело золотое обручальное кольцо» [8, 411]. В связи с этим видом фантастики можно вспомнить фразу Юхана Теорина, оправдывающую фольклорных существ: «Главные чудовища – люди. Привидения, тролли и домовые… они просто живут с нами по соседству. Возможно, подталкивают людей на чудовищные преступления. Но я никогда не слышал, чтобы привидение кого-то убило» [6].
Фантастика с последующим рационалистическим объяснением, по концепции Ю. Манна, обычно раскрывается как совпадение, мошенничество или розыгрыш, сновидение, воздействие особых веществ, болезненное состояние персонажа, обман чувств и безумие. Особое место в фантастике занимают сны, которые присутствуют и в романе «Кровавый разлом». Сны иногда носят символический характер, а иногда – потусторонний, даже сказочный. Сны Пера Мернера отчасти обусловлены состоянием природы: ему снится извержение вулкана в проливе, прямо за окном, а утром он понимает, что ночью ветер взломал весь лед в проливе. Другие сны – символические, указывающие на будущее. Ему снится, что он находит куклу, приносит домой и кладет в мешок, тогда «Кукла приходит в ярость и начинает рвать мешок. Пер достает липкую ленту и начинает заклеивать мешок. Кукла сопротивляется и высовывает в дырки растопыренные пальцы. Пер клеит и клеит, пока не слышит саркастический смех отца» [8, 59]. Этот сон указывает на жуткое наследие, оставленное Джерри. Впоследствии Пер, пытаясь найти убийцу отца, откроет много тайн, связанных с его деятельностью, и, несмотря на попытки героя их скрыть, прошлое станет рваться наружу, как кукла из мешка. В случае Венделы Ларссон мы сталкиваемся не со снами, а с видениями, вызванными порой фантазией маленькой девочки, порой – отчаянием, а порой и действием успокоительного. Они связаны с ее неугасающей верой в эльфов, и жизнь крылатых существ в сновидениях сопоставляется с ее собственной. Когда Вендела считает, что сделала что-либо неподобающее, это всегда отражается в снах. Ее видения, так же, как и сны Пера Мернера, четко ограничены в тексте особыми конструкциями: «Она посмотрела на камень и на узкий просвет в зарослях можжевельника и закрыла глаза. Вдруг ей представилась фигура в белых одеждах. Мужчина. Он так и стоял у нее перед глазами, она уже точно не знала, наяву или в воображении. Она открыла глаза и огляделась» [8, 182] (здесь и далее – курсив наш).
Помимо снов и видений, фантастический элемент иногда является взору читателя и во время бодрствования персонажа. Ц. Тодоров пишет, что тогда фантастика «вводится формулой модализации: “словно”, “похоже было на то”, “точно”» [9, 70]. Этот прием использует и Юхан Теорин, однако, он обычно сразу делает акцент на том, что это именно показалось: «Пер подошел поближе к окну и смотрел, как сгущаются тени в провале каменоломни. Подумал о сломанной лестнице. Ему показалось, что тени вовсе не тени, а живые существа. Вон они… тихо и бесцельно бродят вокруг груд невостребованных камней… нет, конечно, показалось» [8, 132]; «Ей вдруг показалось, что из степи донесся какой-то странный запах. Жженая резина… нет, скорее всего, и в самом деле показалось. Дом окружала полная темнота — ни одного огонька» [8, 146]. Бывают и такие ситуации, когда автор не убеждает читателя, что дело в игре воображения, а позволяет поверить в существование эльфов: «Внезапно ей послышалось шуршание за кустами, похожее на чьи-то очень легкие шаги. Она приподнялась, но ничего не увидела. И все равно она не сомневалась — из-за кустов кто-то на нее смотрит» [8, 115].
Другой вид фантастики, использующейся в «Кровавом разломе» – завуалированная. Имея ввиду именно ее, автор говорит, что всегда старается «оставить простор для фантазии читателя» [6]. Фантастика такого рода представлена в связи лишь с одним персонажем, и она прослеживается на протяжении всего романа, так и не получив объяснения, – это исполнение желаний Венделы эльфами.
Они начинают исполняться еще в детстве Венделы, и девочка верит, что ей помогают эльфы. Все, о чем она просит, сбывается, хотя иногда и очень странным образом. Вендела просит подругу – к ней в школе подходит девочка из богатой семьи и они начинают общаться; Вендела мечтает о новой учительнице – на следующий день старая серьезно заболевает и не выходит на работу; так же исполняются и более простые желания, например, необычный ужин. После того, как Вендела попросила свободный день, чтобы съездить со своим классом в город, коровы, которых нужно было пасти, сгорели в пожаре. В настоящее время желания Венделы, которые она сопровождает возложением каких-либо ценностей на эльфову мельницу, продолжают исполняться: к Алоизиусу, кажется, возвращается зрение; Пер находит камень Ниллы; и даже последнее желание Венделы, загаданное сгоряча, оказывается исполнено: «Они выполнили, хотя и не совсем так, как ей представлялось, жуткое пожелание насчет сердца ее мужа» [8, 440].
В данном случае действительно сложно сказать, являются ли происходящие события результатом деятельности эльфов, или просто рядом жутких совпадений, которые кажутся невероятными. В одном из рассказов Э. А. По герой говорит: «Потом, быть может, какой-нибудь умный человек найдет сгубившему меня призраку самое простое объяснение – такой человек, с умом, более холодным, более логическим и, главное, не столь впечатлительным, как у меня, усмотрит в обстоятельствах, о которых я не могу говорить без благоговейного трепета, всего только цепь закономерных причин и следствий» [7, 258]. В «Кровавом разломе» таких причинно-следственных связей нет, есть только очень странные события, которые едва ли можно считать случайным стечением обстоятельств, но в то, что это произошло стараниями эльфов, поверить еще труднее.
Это и называется фантастикой – никак нельзя определиться, какое из возможных объяснений выбрать, и сомнения не рассеиваются даже после прочтения книги. М. Р. Джеймс писал, что в фантастике «нам необходимо иметь выход к естественному объяснению, но надо добавить: пусть этот выход будет достаточно узким, чтобы им нельзя было воспользоваться» [4, 1493]. Именно такую ситуацию мы наблюдаем в отношении исполнения желаний Венделы в романе «Кровавый разлом».
Фантастика присутствует и в системе персонажей романа «Кровавый разлом». Героев романа, как и героев других литературных произведений, можно разделить на главных и второстепенных, отрицательных и положительных; «островных» и «материковых», если опираться на значимость Эланда для автора; а, если рассматривать роман с точки зрения наличия фантастического, – на реальных, фольклорных и тех, кто лишь имеет отношение к ним. Нас интересует именно последний способ классификации, так как мы обращаем внимание на элементы фантастического, которое в исследуемом романе состоит в наличии героев фольклора. Рассмотрение системы персонажей мы начинаем с тех героев, которые совершенно не имеют отношения к фольклору, постепенно переходя от реального мира к фантастическому.
Большинство персонажей в романе не имеет никакого отношения к фольклору. Почти все они проживают на материке и не играют значительной роли в сюжете, появляются лишь эпизодически. Их нельзя назвать ни положительными, ни отрицательными, они – обычные люди, на характеристике которых автор не останавливается. Многие из них, участники порнобизнеса Джерри, являлись в прошлом воплощением лжи и порока: настоящий Бремер – алкоголик, продавший свое имя; несколько бывших актеров, пытающихся вести нормальную жизнь, но, тем не менее, скрывающих свое прошлое от супругов и детей; некоторые имена, с которыми мы сталкиваемся в процессе расследования, принадлежат уже погибшим не самой достойной смертью людям. Все они абсолютно реальны, обычны, в них нет ничего особенного. К этой категории героев также относятся следователи, бывшая жена Пера, ее нынешний муж, чета Курдин, врачи Ниллы, родственники Герлофа – подавляющее большинство персонажей романа, которым, однако, уделено мало внимания.
Персонажи, имеющие косвенное отношение к фольклору, живут то на острове, то на материке и играют второстепенную роль. Это дети Пера и его отец. В этом случае наиболее положительный персонаж – дочь Нилла, а отрицательный – Джерри, отец. Йеспер и Нилла не встречаются с фольклорными героями, но связаны с ними косвенно: талисман Ниллы помогают отыскать эльфы, а Йеспер строит с отцом лестницу, которая служит причиной гибели преступника-тролля. Джерри напрямую контактирует с этим «троллем» и становится его жертвой, однако, автор не обращает внимание читателя на их общение, оставляя его за рамками повествования. К этой группе героев относится и Макс Ларссон, муж Венделы. Несмотря на то, что Макс – владелец одной из новых вилл, он проводит на острове не слишком много времени, занимаясь презентацией своей новой книги на материке, а, когда приезжает к жене, практически не выходит за пределы своего участка. Он почти не участвует в действии, читатель узнает о нем в основном из рассказов Венделы.
Персонажи, соприкасающиеся с фольклором – это основные герои романа. Все время, в которое разворачивается действие, они проводят на острове, более того, они уже жили там раньше. В целом это персонажи положительные, но не идеальные, как и все люди: Герлоф читает дневники погибшей жены, которые она просила сжечь, Пер слишком резок со своим отцом, а Вендела злоупотребляет диетами и антидепрессантами.
Из этих трех персонажей меньше всех с фольклором связан Герлоф: он не соприкасается со сверхъестественным напрямую, но рассказывает много народных легенд и преданий, бытующих на острове. Герлоф Давидссон – второстепенный персонаж, если рассматривать отдельный роман Юхана Теорина, однако, если уделить внимание всему творчеству автора, – это ключевая фигура. Юхан Теорин во введении к книге «På stort alvar» пишет, что рассказы его деда, Эллерта Герлофссона «послужили вдохновением, когда я создавал моего друга Герлофа Давидссона, пожилого капитана шаланды на пенсии, который играет второстепенную роль в моих романах об Эланде, и главную – в некоторых новеллах этого сборника» [11, 11]. Именно Герлоф раскрывает Перу истинное происхождение «кровавого разлома» в каменоломне, которую тот потом передает Венделе Ларссон.
Вендела Ларссон связана с фольклорными существами намного более тесно: она видит эльфов в своих фантазиях, снах, и, возможно, даже контактирует с ними – крылатые создания выполняют то, о чем она их просит, если допустить, что это не является цепью случайных событий. Эльфы мерещатся ей повсюду, она их чувствует, слышит и даже видит. Обнаружив на эльфовой мельнице старые монеты, женщина понимает, что «не только она, но и другие жители острова верят в могущество эльфов» [8, 114]. Вендела приносит эльфам подношения в виде денег, и обычно они исполняют ее просьбы. Однако, когда они не выполнили ее последнее желание, она почти «разуверилась во власти эльфов. Но все же что-то было… что-то все же было. Они выполнили, хотя и не совсем так, как ей представлялось, жуткое пожелание насчет сердца ее мужа» [8, 440].
Пер Мернер – главный герой романа, он ищет человека, который является воплощением фольклорного персонажа, тролля, встречается с ним, становится его жертвой, а также причиной гибели. Учитывая то, что одним из действующих лиц является так называемый тролль, противник Пера, можно было предположить, что он носит имя в честь героя скандинавского фольклора и поэмы Генрика Ибсена «Пер Гюнт», однако никаких явных доказательств этому нет. Мы не нашли прямого сходства Пера Мернера ни с героем фольклора, ни с персонажем драмы Генрика Ибсена. Это человек, не имеющий отца, но, как оказалось, по-особенному любивший его; потерявший семью и не отчаившийся из-за этого; имеющий двоих любимый детей, за которых он переживает и с которыми хочет проводить как можно больше времени. Возможно, имя Пер было выбрано автором именно для того, чтобы подчеркнуть «троллиность» характера преступника, а, возможно, это лишь совпадение, так как в многочисленных интервью автор ни разу не упомянул о связи главного героя его романа со знаменитой драмой или фольклором.
Героями, заимствованными из фольклора, являются эльфы и тролли. В «Кровавом разломе» читатель часто встречается с описанием троллей, но герои называют троллями разных людей: это и Томас Фалль, брат Пера Мернера, и Ян-Эрик, брат Венделы Ларссон. Обратимся к образу Томаса Фалля, тролля-преступника, и найдем то, что объединяет его с троллями фольклора. Внешность этого «тролля» схожа с внешностью шведских фольклорных троллей и троллей Генрика Ибсена, которые выглядят точно так же, за исключением одной детали – у Фалля отсутствует хвост. Функция в произведении, противостояние главному герою, остается фольклорной, а характер и жизненная цель, как и у троллей «Пер Гюнта» – «быть собой довольным». Помимо этого, в его облике присутствуют некоторые сугубо человеческие черты, например, пиромания. Прослеживается в этом образе и связь с преданиями острова – смерть настигает его как раз на линии кровавого разлома.
Еще один персонаж, в котором воплощаются черты тролля – брат Венделы, Ян-Эрик. Грязь и глупость – это то, что могло сделать Яна-Эрика похожим на тролля, а также то, что прибегал он к Элле со стороны каменоломни. Именно из ее дневников мы узнаем об этой способности брата Венделы, ведь, как думали они с отцом, Ян-Эрик не может самостоятельно передвигаться: «Ходит ваш сынок, только когда его никто не видит» [8, 311]. Навещая Эллу, он приносил украшения, которые Вендела оставляла в дар на эльфовой мельнице. Узнав об их происхождении, Герлоф вернул все законной хозяйке. В отличие от троллей из преданий, Ян-Эрик может существовать и при солнечном сете, чему Элла дает свое объяснение, не имеющее ничего общего с фольклором: «Появляется только днем, когда на улицах никого. Наверное, для них это самое безопасное время» [8, 79]. Несмотря на то, что с фольклорными троллями Яна‑Эрика объединяет не так много качеств, как Томаса Фалля, финал его жизни снова напоминает предание Эланда: Ян-Эрик падает вниз из небольшой мастерской Генри Форса, находящейся выше кровавого разлома.
Встречаются в романе и обычные фольклорные тролли, о которых упоминается в преданиях Эланда, и скульптуры которых вырезаны из камня Эрнстом. Они практически ничем не отличаются от своих фольклорных собратьев. Автор не видит необходимости в подчеркивании каких-либо особенностей: они уродливые, издевательски ухмыляющиеся. В то же время, если соблюдать некоторые правила, например, предупреждать, прежде чем выплеснуть воду, они не сделают ничего дурного. Это единственная отличительная черта местных троллей – они, как обитатели скал, боятся воды.
Самое важное для сюжета предание, о битве троллей с эльфами, несколько раз встречается в тексте романа. Генри Форс так рассказывает об этом своей маленькой дочери: «До того как пришли люди, все это принадлежало троллям. Здесь, у моря, было их царство. А эльфы, их заклятые враги, жили повыше, в лугах. Но однажды сюда пришли эльфы, и началась страшная битва. Прямо тут, в каменоломне. Земля была красной от крови… – Он показывает на почти отвесную стену каменоломни. – Просто море крови… ее и до сих пор можно видеть…все, что ниже кровавого разлома, принадлежит троллям, все, что выше, – эльфам» [8, 50]. Герлоф Давидссон развенчивает это предание, поведав Перу, что так называемый кровавый разлом – лишь «окись железа. Да и не разлом… скорее пласт, но так уж назвали. Когда-то Эланд весь был под водой… Солнце светило, все, что могло окисляться на дне, все окислилось. А потом, значит, остров поднялся на поверхность, окись железа так и окаменела, тонким слоем» [8, 234]. Когда Пер рассказал об этом Венделе, она отреагировала довольно негативно. Признавшись, что не верит в троллей, она сказала, что, по ее мнению, эльфы все-таки существуют.
Эльфы, тоже являющиеся персонажами этой легенды, занимают значительное место в романе. Эти существа имеют меньше связей с реальностью и больше – с фольклором: в романе они представлены лишь в преданиях и в воображении Венделы, а их помощь женщине доказать невозможно. По причине их исключительной сверхъестественности, образ этих персонажей остается таким же, как в фольклоре, они не трансформируются и не наделяются человеческими чертами.
Рассмотрев систему образов романа «Кровавый разлом», мы пришли к выводу, что почти все персонажи соответствуют образу романного героя, выдвинутому М. М. Бахтиным, не являясь строго положительными или отрицательными и эволюционируя в ходе действия. Исключение составляет лишь Томас Фалль, преступник, который подтверждает высказывание А. З. Вулиса о том, что «человек не совершит преступление, если он человек» [2]. Особое место в романе занимают фольклорные образы, представленные в различных воплощениях: это и собственно участники преданий, бытующих на Эланде (эльфы и тролли в легендах); и плоды воображения героев (эльфы в фантазии Венделы); и проявление черт фольклорных персонажей в образах людей (Яна-Эрика и Томаса Фалля).
Выбрав способ классификации, критерием которого была степень отношения персонажа к фольклору, мы выявили закономерность:
– герои, не имеющие никакого отношения к фольклору, живут на материке и играют эпизодические роли;
– герои, относящиеся к фольклору косвенно, такие как Джерри, Нилла, Йеспер и Макс, проживают то на острове, то на материке, имеют второстепенное значение;
– персонажи, связанные с фольклором напрямую (Герлоф, Вендела, Пер) практически все время действия романа остаются на острове и являются главными героями;
– собственно фольклорные существа и персонажи, носящие их черты, никогда не покидают остров.
Исключение в этой концепции снова составляет Томас Фалль, который, являясь носителем черт тролля, практически не появляется на острове. Мы не считаем это значительным недочетом, так как он является не «романным» героем, а фольклорным, и, обладая совершенно иным типом характера, не может быть сопоставлен с другими персонажами по одинаковым критериям.
Итак, в детективном романе Юхана Теорина «Кровавый разлом» элементы детектива сочетаются с фольклорными и готическими, что очень необычно. Романная система эволюционирующих персонажей сочетается с детективной интригой, хронотопом, объединяющим признаки фольклорного и готического, многочисленными фантастическими приемами и фольклорными персонажами, которые как представляются привычными героями преданий и легенд, так и находят воплощение в человеке. Автор умело сочетает различные жанры, что положительно воспринимается читательской аудиторией. Он рассказывает предания и легенды Эланда, дорогого его сердцу, разбавив их чувством ужаса и напряжением от расследования. Юхан Теорин, благодаря такой необычности произведений, стал одним из самых любимых писателей Швеции.
Литература (russian)
-
Бахтин, M.M. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике / М.М. Бахтин // Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет / М.М. Бахтин. – М. : Художественная литература, 1975. – С. 234–407.
-
Вулис, А.З. Поэтика детектива [Электронный ресурс] / А.З. Вулис. – Электрон. ст. – URL: http://literra.websib.ru/volsky/1255. – (14.02.2015).
-
Вулис, А.З. В мире приключений : Поэтика жанра / А.З. Вулис. – М. : Советский писатель, 1986. – 384 с.
-
Кильдиярова, Д. Р. К вопросу о природе "реального" и "фантастического" и соотношениях их реализации в литературе / Д. Р. Кильдиярова // Вестник Башкирского университета. – 2012. – Т. 17. – № 3. – Спец. вып. [1]. – С. 1492–1494.
-
Ковтун, Е. Н. Поэтика необычайного: Художественные миры фантастики, волшебной сказки, утопии, притчи и мифа (На материале европейской литературы первой половины ХХ века) / Е. Н. Ковтун. – М. : Изд-во МГУ, 1999. – 308 с.
-
Корнеев С. Юхан Теорин: «это забавно, писать наедине с привидениями» [Электронный ресурс] / С. Корнеев. – Электрон. ст. – URL: http://darkermagazine.ru/page/juhan-teorin-eto-zabavno-pisat-naedine-s-prividenijami. – (14.11.2014).
-
По, Э. А. Черный кот: перевод с английского / Э.А. По // Рассказы / Э.А. По. – М. : Художественная литература, 1981. – С. 258–265.
-
Теорин, Ю. Кровавый разлом: перевод со шведского / Ю. Теорин. – М. : Рипол Классик, 2011. – 448 с. – (Остров).
-
Тодоров, Ц. Введение в фантастическую литературу: перевод с французского / Ц. Тодоров. – М. : Дом интеллектуальной книги, 1999. – 143 с.
-
Kalmteg L. Theorin sätter skräck i norra Öland [Электронный ресурс] / L. Kalmteg. – Электрон. ст. – URL: http://www.svd.se/theorin-satter-skrack-i-norra-oland. – (14.11.2014).
-
TheorinJohan, På stortalvar : femton öländskaberättelser / JohanTheorin. – Stockholm : Wahlström & Widstrand, 2013. – 262 с.