Yanina N. “The Image of Island in Y. Kazakov's proze”, Филологические исследования. 1, (2015): DOI: 10.15393/j100.art.2015.2886


THE PHILOLOGICAL RESEARCH


The Image of Island in Y. Kazakov's proze

Yanina
   Natal’ya
Petrozavodsk State University
Key words:
island
geopoetics
Russian North
plot
place
space
Summary: The article analyses the specifics of the image of island in Y. Kazakov's proze. It gives some statistics and reveals a number of stories and texts where this image appears or the whole «island plot» takes place. The short story «On the Island» (1958) is investigated in details. Particularly, it shows that Kazakov’s island is frequently opposed to the other world space. The main features of the image — otherness, distance, contrast, etc. – are reflected in the characters of the personages. The article also emphasizes the role of the island image in the plot of Kazakov’s short stories.


Текст статьи

В последнее время в гуманитарных науках усилился интерес к исследованию художественного пространства. Особенно активно обсуждаются вопросы литературной репрезентации пространств и местностей. Не так давно появилось такое новое междисциплинарное направление, как геопоэтика. В филологическом понимании – это раздел поэтики, который исследует образы географического пространства через призму творчества конкретного автора. В рамках геопоэтики рассматривается и понятие геопоэтического образа, который представляет собой символически осмысленное территориальное пространство. Интересно в этом смысле наследие Ю. Казакова, чья жизнь и творчество неразрывно связаны с Русским Севером, в том числе и с Карелией. Писатель много путешествовал по Северу, и северные реалии нашли широкое отражение в его творчестве, которое пока мало изучено. Сам он говорил, что в поездках «открываются новые перспективы, и собственное существование — настоящее и прошлое — видятся сразу из нескольких ракурсов, взгляд обретает особую стереоскопичность» [2, 45].

Кроме того, продолжается исследование пространственных топосов русской и мировой литературы, их семантики. К числу таких топосов можно отнести образы островов, не раз возникавшие в художественных текстах Т. Мора, Ф. Бэкона, Дж. Байрона, Д. Дефо, Р. Стивенсона, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, И.А. Гончарова, А.П, Чехова, А. Толстого, М. Горького и др.

Основной целью нашей исследовательской работы стало выявление специфики образа острова в прозе Ю. Казакова как элемента художественного пространства. В своей работе мы опираемся на исследования Т.В. Цивьян, В. Айрапетяна, Л.И. Горницкой, М.Ч. Ларионовой, Ю.М. Лотмана и др. Материалом исследования стали тексты из трехтомного собрания сочинений Ю. Казакова (Т. 1. – 2008, Т. 2. – 2009, Т. 3. – 2011), подготовленного Т.М. Судник и Ю.Кузьмичевым.

Острова, реальные и вымышленные, иногда поименованные, а иногда безымянные, неоднократно встречаются в рассказах и путевых очерках Ю. Казакова в период с конца 1950 - х до середины 1960 - х годов. Именно в этот период Ю. Казаков активно путешествует, в том числе по Русскому Северу. В ходе настоящей работы нами было выделено одиннадцать текстов с упоминанием лексемы остров — «Тедди» (1956), «Никишкины тайны» (1957), «На острове» (1958), «Северный дневник» (1960), «Нестор и Кир» (1961), «Адам и Ева» (1961), «На Мурманской банке» (1962), «Калевала» (1962), «Проклятый север» (1964), «Соловецкие мечтания» (1966), «Отход» (1967).

Путем статистического подсчета нами было выявлено, что лексема остров, включая производные от нее (островной, островки), встречается в текстах 100 раз. Из них 93 раза лексема употреблена прямом значении. Между тем можно выделить случаи, когда слово остров употребляется в переносном значении, в рамках тропов — метафор, сравнений. С островами сравниваются овес, лес, вереск, песок. Эти случаи должны быть выделены в отдельную группу, но обойти их внимание нельзя. Во - первых, это знаки присутствия образа острова в авторском сознании. Во - вторых, они позволяют установить новые, расширительные значения, которые этот остров обретает в литературно - художественном контексте.

Слово остров может включаться в состав топонимов: Пог - Остров и Кижма - Остров («Адам и Ева»). Как отмечает Н.Л. Шилова, оба топонима вымышленные [7, 84]. Кроме того, островные топонимы сами по себе часто возникают в прозе Ю. Казакова, когда речь идет о реальных северных островах: «…Жижгин, Моржовец, Кильдин, остров Колгуев, острова Гуляевские Кошки» [5, 27], «А, к примеру, хошь — плыви на Шпицберген, на Новую Землю…» [5, 112], «А на следующий день поехали мы в Реболду — оттуда ходили на Анзер карбасы» [5, 163], «Мы одни на Анзере!» [4, 163], «На Соловки я попал с Жижгина на шхуне …» [5, 158].

Приведенная статистика наглядно демонстрирует, что в произведениях Ю. Казакова, особенно если учесть компактность его наследия, острова появляются с заметной регулярностью. При этом они описываются с разной степенью детализации, играют разную роль в организации сюжета. Так, среди рассказов и очерков писателя можно выделить такие тексты, в которых острова только упоминаются и не являются местом действия - «Никишкины тайны» (1957), «Северный дневник» (1960), «Нестор и Кир» (1961), «На Мурманской банке» (1962), «Калевала» (1962), «Проклятый север» (1964), «Отход» (1967). Интересно, что все острова, упоминаемые в текстах этой группы, реальные. Они находятся в Белом и Баренцевом морях, в Северном-Ледовитом океане. Относятся к Мурманской и Архангельской областям. Упоминаются и зарубежные острова Шпицберген и Гренландия.

Уже здесь можно увидеть некоторые закономерности в использовании образа острова писателем. Во - первых, речь почти всегда идет о северных островах. И это легко объяснимо, если помнить излюбленные маршруты Ю. Казакова: «события, детали, пейзажи, вечера, сумерки, рассветы и т.д. — когда-то происходило в жизни самого автора» [6, 27]. Во - вторых, острова появляются как неотъемлемый атрибут странствий героев. Эти странствия часто становятся сюжетной основой рассказов и очерков писателя.

Более широкие и разнообразные значения образ острова приобретает в рассказах, где островное пространство является основным местом действия. Это рассказы «На острове» (1958), «Адам и Ева» (1962) и очерк «Соловецкие мечтания» (1966). Здесь остров уже является не просто фоном, он является сюжетообразующим элементом. Рассказы Казакова, действие которых разворачивается на острове, объединяет и явное звучание вечных и философских тем — трагической любви, одиночества, возможного и близкого счастья, смысла жизни. Так, рассказ «На острове» повествует об инспекторе Забавине, прибывшим на остров в рабочую командировку, и начальнике метеостанции Августе. В «Адаме и Еве» мы видим молодого художника Агеева и его подругу Вику, которые приехали на остров с деревянным храмом. В очерке «Соловецкие мечтания» нам представлены размышления автора о судьбе Соловецкого монастыря, о святости в современном мире.

В качестве примера рассмотрим рассказ «На острове». Этот рассказ написан раньше остальных, в 1958 году. Дата написания рассказа совпадает со временем второй поездки к Белому морю по заданию журнала «Октябрь». Сюжет рассказа довольно прост. Герой — ревизор Забавин — приезжает на маленький северный остров по работе, где на четвертый день знакомится с девушкой Августой. У них развивается короткий роман. Но вскоре Забавина срочно вызывают в город. После чего он уезжает обратно в Архангельск, а Густя остается на острове. Это событийный план рассказа. Рассмотрим, каким перед нами предстает остров и как он влияет на сюжетную линию.

Стоит отметить, что лексема остров вынесена в заглавие рассказа. Это говорит нам о значимости и исключительности данного художественного пространства. Автор подчеркивает локальность места, на котором будет происходить действие. Название самого острова не упоминается, что позволяет нам, в какой - то мере, думать, с одной стороны, о его типизации, с другой, в большей мере, о его условности. Само местонахождение нам не ясно, но известно, что остров находится на Севере, а герой три дня добирается до него из Архангельска.

Примечателен необычный вид острова. Впервые читатель видит его как «сгорбившегося, уткнувшегося в воду зверя» [4, 94]. Именно такие очертания приобретает остров, когда герой приближается к нему. Наделение предметов зооморфными чертами не редкость для текстов с островным сюжетом. Традиция инвертирования «живого — неживого», «одушевленного — неодушевленного» уходит своими корнями в фольклорные традиции и успешно используется в классической литературе. В фольклорных и художественных текстах чаще чертами животных наделяются люди. Другими словами возникают «ситуации оборотничества» [3, 115]. Часто это происходит при условии перемещения в пространстве, перехода в другой мир. В рассказе Ю. Казакова само пространство при приближении к нему приобретает черты животного. Необычность, исключительность места сразу обращает на себя внимание. Остров здесь как бы выделен на фоне окружающего пространства. И в судьбах героев рассказа он станет особым местом. Отметим, что черты инаковости не раз проявятся в описании острова. Так, в одном из эпизодов, включив радио, Забавин поймал «какую-то близкую норвежскую станцию» [4, 98]. С одной стороны мы понимаем, что остров находится далеко на Севере, это еще раз подтверждает одну из особенностей — отстраненность острова. Так же мы помним, что рассказ написан в 1958 году, в то время в СССР поймать зарубежную радиостанцию было весьма затруднительно. Обособленность острова, черты пространственной экзотичности заставляют вспомнить о традициях романтической литературы, герои которой часто попадали на далекие экзотические острова.

Описание островного пространства на протяжении всего повествования коррелирует с внутренним состоянием героя. Высадившись на берег, Забавин отмечает для себя унылый пейзаж: «Кругом была унылая земля, покрытая белесым ягелем, с выпирающими там и сям буграми серого камня» [4, 95]. Но в начале рассказ Забавин и сам утомлен поездкой, раздражен, вял, небрит. Вообще, рабочие командировки давно надоели ему: «Чем больше ездил Забавин по северу, тем привычнее и скучнее ему становилось. Давно перестал замечать красоту мрачных скал, красоту моря и северной природы, хотя когда очень все это любил» [4, 94].

Суровое, аскетичное пространство севера в первом описании неприветливо. Герою не нравится остров. Он видит лошадей и коров, которые были привезены сюда: «Лошади и коровы одиноко бродили по ягелю, были худы, и на них, заброшенных на этот дикий остров и совершенно лишних, ненужных ему, жалко было смотреть» [4, 95]. Нам кажется, что здесь возникает некоторая параллель между образами животных и образом героя. Они, как и герой, оказались здесь не по своей воле, в чуждой и суровой им среде.

Позже герою представилась возможность осмотреть окрестности. Он видит грустный пейзаж — заколоченную деревянную часовню, старое кладбище. Густой туман, который спустился к вечеру, скрыл даже трубы завода и поглотил все звуки. А неподвижные молчаливые козы, сбившиеся в кучу, создают впечатление прекратившейся жизни. Герой слышит только зловещий звук ревуна (прибора для подачи сигнала во время тумана). Остров производит на героя довольно тягостное впечатление. Такой остров не похож на «остров блаженных», «остров - Рай» или на место «для утопии» [1, 564], какими часто оказывались острова в фольклорных и литературных текстах.

После прогулки герой отправляется на местную метеостанцию, чтобы отправить телеграмму. Здесь и происходит центральное событие рассказа (на нем остановимся поподробнее) — герой знакомится с девушкой Августой. Августе, или как ее зовут на острове Густе, двадцать пять лет. Несмотря на свой юный возраст она уже начальник метеостанции. В коллизии рассказа немаловажную роль играет возникающее противопоставление «приезжий человек — житель острова». О контрасте героя «извне» и героев, которые находятся внутри локуса, писали Ю.М. Лотман и Т.М. Цивьян. Т.М. Цивьян, в частности, выделяла такую особенность как островное мышление, которое также контрастирует с мышлением героя «извне».

Контраст в данном рассказе проявляется во внешнем виде, мировоззрении и мышлении. Портрет Забавина дан кратко. Он пахнет одеколоном и хорошим табаком. Портрет Августы, напротив, дан довольно подробно: «Она была маленькая, с тоненькими ножками, коротко пострижена, и от этого с особенно нежной шейкой, с круглым личиком и большими, мохнатыми от ресниц глазами. <…> Когда она улыбалась, щеки ее вспыхивали слабым румянцем, тотчас розовели маленькие уши» [4, 97]. Казаков упоминает тонкие руки героини, ее пушистые волосы. Контрасты в описании героев, как нам кажется, неслучайны. В художественном целом рассказа выделен не только остров как место, но и его обитатели. Густя живет и работает на острове уже довольно давно, в отличие от Забавина, который уедет уже через несколько дней.

Встреча с девушкой меняет восприятие Забавиным всего острова. «С необыкновенной пристальностью разглядел он вдруг во всех подробностях и милую хозяйку, и эту крохотную комнату с одним окном на юг, с десятком книг на этажерке…» [4, 98]. Остров перестал казаться ему мрачным и мысли, которые угнетали его, больше не приходили в голову: «Но странно, теперь эти мысли не тревожили, не угнетали его, а, наоборот, с тем большим наслаждением слушал он норвежскую музыку, треск печи в большой комнате, следил исподтишка за хозяйкой» [4, 98]. Густя становится своего рода проводником в закрытый, изолированный мир острова. Проникая в этот мир, Забавин не просто меняет о нем мнение, он словно бы и сам начинает меняться.

Коротая время за чаем, герои на острове рассказывают друг другу о своей жизни. Они рассуждают о любви и счастье. Точнее, рассуждает именно Забавин, Густя же просто отвечает на некоторые фразы. Из этого разговора мы узнаем, что у героя дома, в Архангельске есть жена и двое детей. В монологе Забавина с особой остротой акцентирован лейтмотив противопоставления острова большому миру. Герой предполагает, что Густя хочет уехать отсюда, как если бы затерянный в море остров с остановившейся на нем жизнью мешал ей быть счастливой. Августа ничего не возражает в ответ, и Забавин продолжает «…через много лет вы поймете, что счастливы были именно здесь» [4, 101]. Героиня же говорит, что «об этом как - то не думала» [4, 101]. Это дает нам право предположить, что на самом деле герои разные скорее не по мировоззрению, а по жизненному опыту. В своих умозаключениях герой опережает героиню на десять лет. Именно такая у них разница в возрасте. Их отделяет время. Герой делает выводы о переживаниях героини, о понимании счастья, основываясь на собственном опыте.

Образ острова проясняет и личную историю, и характер героя. Это особенно важно, если учесть малый объем рассказа, лаконичность Ю. Казакова в изложении: в рассказе нет развернутой экспозиции, из которой читатель бы подробно узнавал о предыстории героев и т. п. Инструментом к раскрытию героя становится любовная коллизия и контраст героев, в том числе в отношении к островному пространству. Забавин в разговоре с Августой противопоставляет мир острова и цивилизацию. Говорит, что находясь в поездке, часто вспоминает Архангельск, Москву, Ленинград. И ему кажется, что жизнь именно там — движение, шум, театры, огни. Но, когда он там, то ничего этого не видит — сплошная работа и семейная суета: «Рано или поздно вы уедите <…> жить в Ленинград, видеть Неву, мосты, Исаакий … Но, поверьте мне, когда вы уедете отсюда, вам обязательно будет вспоминаться этот остров, жители его, море, этот запах водорослей, перистые облака, солнце, грозы, северное сияние, штормы…» [4, 101].

Разговор об острове — и о себе, о жизни — становится кульминационной точкой повествования. И те описания места, которые вплетаются дальше в ткань повествования, меняют тональность. Вместо «выпирающего там и сям буграми камня» [4, 95], появляются солнце, грозы, сияние, водоросли, море и т.д., то чего герой как будто бы не замечал, а точнее перестал замечать за долгие годы командировок. Наслаждения цивилизованной жизни оказываются мнимыми и становятся под сомнение. После разговора Забавин целует Густю. Для него наступает то самое счастье, о котором он только что говорил. С ней он забыл о своей жене на материке. Значение имеет только мгновение счастья.

В чувствах героев прослеживается некоторая амбивалентность. Герои понимают фатальность такой связи — Забавин вскоре должен вернуться обратно в Архангельск. Отношения героев подобны острову — они локализованы, для Забавина еще и исключены из обыденной жизни. Герои обрели счастье, но это счастье не вечно, оно должно прерваться. «Пароход, на котором Забавин собирался уезжать в Архангельск, должен был зайти на остров через неделю» [4, 103 ]. Это не мешает героям, они видят только «семь необыкновенных, счастливых дней» [4, 103]. Но на следующий день Забавину приходит телеграмма о том, что его срочно ждут в Архангельске. Это становится трагедией. Герои гуляют, не могут наглядеться друг на друга. Наступает утро. Герои целуются на прощанье «долго и крепко, до боли» [4, 106]. Всё в это время пропитано трагедией, Густя плачет. Забавин всходит на борт шхуны. Остров начинает отдаляться, и вместе с ним отдаляется магия острова. Чем дальше герой от острова и чем ближе материку, тем все более нереальным кажется герою то, что происходило на острове. «Ну, вот тебе и счастье, — подумал Забавин <…> Он уже не знал во сне ли это наяву ли …» [4, 107]. То, что еще несколько часов назад казалось ему важнее всего в жизни, становится призрачным сном. Следует отметить, что двойственность проявляется не только в чувствах героев. Сам остров имеет двойственную природу (это проявляется в содержании пространства). Унылый, пустой, мрачный остров стал для героев местом, пусть и короткого, но счастья, островом - раем. Сама атмосфера на острове способствовала развитию действия, а как только острова не стало (в сознании героя, физически остров остается) островная утопия закончилась. Рассказ «На острове» — это рассказ о коротком мгновении счастья, которое было возможно только в границах, островного пространства, выключенного из будничной жизни.

В рассказе отсутствует прямая авторская оценка героев. Но по выбору их имен, можно предположить, что симпатия автора обращена к героине. Почти классическая «говорящая фамилия» героя — Забавин, и имя героини – Августа, в переводе с латинского языка «величественная, священная». Для пришлого Забавина происходящее на острове — короткий роман, игра.

В рассказе «На острове» ярко видны черты, которые остров приобретает в сюжетах Ю. Казакова вообще. Как уже было сказано, место здесь становится инструментом раскрытия характеров героев, их систем ценностей. Возникающая оппозиция «остров - цивилизация», так же как и элементы пространственной экзотики, отсылает к романтической традиции. Константные черты острова — отстраненность, инаковость — так или иначе находят параллель с характерах героев и происходящих событиях. В образе острова присутствует контраст и противопоставление остальному миру, а островных жителей — жителям материка. Контраст напрямую связан с двойственностью образа острова в произведениях Ю. Казакова. В первую очередь она проявляется одновременной открытости и закрытости островов. А также в характерах и чувствах героев, и в содержании пространства. Кроме того, при создании сюжетов (в случае с рассказами) и описании (в случае с очерком) Ю. Казаков использует прием феноменологической редукции, характерный для литературы XX века, в том числе для прозы экзистенциалистов. Он изымает действующих лиц из привычной среды и помещает в среду ограниченную. Только в рамках островного пространства проявляются основные качества героев.

При хронологическом расположении текстов можно, кроме всего вышесказанного, наблюдать эволюцию авторской трактовки образа острова. Так, в перечисленном ряду семантика особого, заповедного пространства, постепенно уступает место образу острова как сакрального места с отчетливыми христианскими коннотациями. Обнаруженные закономерности могут быть глубже осмыслены с точки зрения литературных традиций, романтической и, возможно, модернистской, следы которых мы усматриваем в семантике образа острова у Ю. Казакова. Последний вопрос, как и ряд других, лишь частично затронутых нами, можно отнести к перспективам в дальнейшем исследовании темы.

 

Литература (russian)

1. Айрапетян В. Толкуя слово. Опыт герменевтики по-русски М., 2001.

2. Галимова Е. Ш. Художественный мир Юрия Казакова / Е. Ш. Галимова – Архангельск, 1992. 172 с.

3. Горницкая Л. И., Ларионова М. Ч. Место, которого нет… Острова в русской литературе / Л. И. Горницкая, М.Ч. Ларионова – Ростов-на-Дону, 2013. 226 с.

4. Казаков Ю.П. Странник [Собр. соч.в 3 Т. Т.1] / Ю.П. Казаков – М., 2008. 384 с.

5. Казаков Ю.П. Соловецкие мечтания [Собр. соч.в 3 Т. Т.2] / Ю.П. Казаков – М., 2009. 480 с.

6. Кузьмичев И. Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование. / И. Кузьмичев – СПб, 2012. 536 с.

7. Шилова Н. Л. Карельские реалии в рассказе Ю. Казакова «Адам и Ева» // Ученые записки Петрозаводского государственного университета – Петрозаводск, 2014. С. 82 – 85. 




Displays: 4489; Downloads: 4;