Текст статьи
ОБРАЗ АВТОРА В РУБРИКЕ РЕДАКТОРА ГАЗЕТЫ «НОВЫЙ АМЕРИКАНЕЦ»
После того, как Довлатов понял, что в СССР не сможет продолжать публиковаться, он переехал в США в 1978 году и стал одним из создателей газеты «Новый американец». В ней он писал так, как ему нравится – в произвольном стиле и о том, что считал нужным. Александр Генис вспоминал: «Довлатов владел любыми жанрами – от проблемного очерка до подписи под снимком».[1] С 14 номера на первой полосе стали появляться «Колонки редактора», и газета переходит на новый этап существования. «Колонка редактора» была «маленькой беседой» редактора с читателем.
«Два года я писал свои «Колонки редактора». Мне кажется, в них отразилась история третьей эмиграции. Если не история эмиграции, то история газеты. Если не история газеты, то история моей взыскующей души», — говорил Довлатов о своей рубрике (4). В колонках отразились созданные им новые жанры в журналистике: «филологический роман»[2] или «новый автобиографизм»[3]. Сам он говорил, что жанр колонок – старинный фельетон. Иначе говоря, старинный фельетон — это короткое сочинение на вольную тему (4). Колонки придавали газете характер и делали из неё свободное поле для размышлений. Довлатов говорил о насущном, но не о новостях политики или экономики, а о том, что окружает эмигрантов каждый день. Читатели верили ему. Конечно, одна из причин — это его письменная речь – множество примеров из жизни, диалоги, воспоминания и другие способы заставить читателя поверить в правдивость его рассказов. Однако главное — это место автора в повествовании. Довлатов иногда обращается к жителям Нью-Йорка, иногда участник описываемых событий, иногда сторонний наблюдатель. Он находится в той же ситуации, что и читатель – тоже эмигрант, хочет обустроить свою жизнь более-менее хорошо в чужой стране, постоянно ищет что-то привычное в новой среде. Довлатов всегда обращал внимание на детали, которые бы напоминали о родине и сравнивал жизнь в СССР с жизнью в Америке. Именно такой взгляд на мир был необходим российской диаспоре Нью-Йорка восьмидесятых.
Для читателей его истории были самым любимым материалом. На основе анкеты «Новые американцы о «Новом американце»», опубликованной в №40 в 1980 году стало ясно, что читателям больше всего нравятся именно колонки (88%). На втором месте рейтинга стояла рубрика спорта А. Орлова. Однако многие упрекали автора колонок в том, что они поверхностны и в большинстве случаев касаются ничтожных вопросов. На фоне Афганской войны или военного положения в Польше колонки казались порой кощунственными. Особенно читателей возмутила одна из них. На обороте первой полосы «Нового американца», где был изображён польский флаг с надписью: «Ещё Польска не сгинела!», С. Довлатов написал о своей собачке Глаше (62; 1981)[4]. Юз Алешковский назвал эту колонку «болонкой редактора» [1]. Очевидно, статья про собаку была не первым текстом, который показался кому-то несерьёзным. В № 65 С. Довлатов посвятил колонку ответу на это замечание. Он таким критикам «чересчур серьёзным» посоветовал читать «Большую советскую энциклопедию», а тех, кто понял смысл колонок редактора и их предназначение назвал «нормальными людьми» (65; 1981). И в следующем номере написал о тараканах.
Каждая «Колонка редактора» отличается по содержанию, структуре, использованию художественных приёмов, идиостилю. Но, несмотря на синтетичность по жанру их можно типологически разделить, опираясь на константные особенности: категория автора и наличие внефабульных элементов. Биографический автор как художественная повествовательная условность присутствует не во всём тексте, а в те моменты, когда нужно заявить тему, чаще в конце или в начале. Первая группа текстов имеет ярко выраженные художественные особенности. Художественную нагрузку несут внефабульные элементы — мини рассказы или новеллы, которые употреблены как воспоминания из жизненного опыта. В их содержании как правило рассуждения о насущных или подручных вопросах: эмиграция, популярность академика Сахарова, жизнь в Америке и СССР, о чём говорит Нью-Йорк. Также можно выделить группу текстов с собственно публицистическим текстом. В этих колонках часто прямое обращение к читателю. Редакция отвечает на письма, даёт отпор критикам или как в колонке «В редакцию зашёл журналист» в № 22 от 1980 года описывает события, произошедшие в коллективе за последнее время. В этих публикациях газета заявляет о себе и даёт информацию о газете прямиком из первоисточника. Третью группу составляют тексты, в которых сочетаются и яркая публицистика с социальной тематикой, и художественное наполнение. В третьей группе между этими темами есть резкий переход, который, тем не менее, не влияет на целостность структуры текста. Развитие мысли выстроено плавно.
Условно три группы можно назвать: редакторские, художественные и художественно-публицистические.
В целом структура «Колонок редактора» начинается с того, что автор с первых предложений пишет своё мнение о теме, но не навязывает, а именно заявляет проблему со стороны. За вводом идёт рассуждение, опять-таки от лица автора. Следом приводятся примеры из личной жизни или жизни других людей – его знакомых, друзей, близких. Заканчивается текст также рассуждением, но уже не авторским, а общим, чтобы читатель сформировал своё мнение.
Например, в выпуске №27 за 12-17 августа 1980 в колонке «Есть в советской пропаганде…» (27; 1980). В самом названии уже есть интересная особенность — открытый финал в виде знака многоточия. Это сделано для того, чтобы читатель не слепо перенимал мнение автора, а принял к сведению и тоже задумался над проблемой, которая затронута в тексте. Композиция состоит из трёх ступеней: введение, экспозиция и ретроспектива. Многоуровневая система помогает убедиться в достоверности рассказа. Примеру из личной жизни всегда больше веришь и пытаешься сопоставить со своим опытом. Это ещё сильнее побуждает читателя проникнуться и задуматься над прочитанным текстом. С первых слов Сергей Довлатов обращает внимание на странный парадокс советской пропаганды: «Критикуют фильм – значит, надо его посмотреть. Ругают книгу – значит, стоит её прочитать. На кого-то персонально обрушились, значит достойный человек…». То есть пропаганда основана на полном противоречии. Текст имеет публицистический характер. Он начинается с рассуждения о влиянии пропаганды на советских людей. Затем автор вспоминает цитату своего знакомого лектора – то есть мнение со стороны конкретного человека. Потом он пишет «Десятки раз я слышал…». После этой фразы идут отзывы от людей, которых он, очевидно, встречал или говорил на тему советской пропаганды, но в этот раз уже не указаны личности. Это как-бы голоса из его прошлого. То есть этими фразами: «Вот напишу академику Сахарову», «Поеду в Москву…» он описывает свой личный опыт. Затем снова рассуждения и вот уже новая микроистория с ещё одной микроисторией внутри: «Был я в командировке. Рано утром оказался на Псковском автовокзале. <…> Алкаш выпил портвейна, немного отошёл. Каким-то чудом распознал во мне интеллигента. И рассказал такую историю: «Был я, понимаешь, на корабельных работах. Натурально каждый вечер поддача. <…> Вдруг навстречу — мужик. <…> На, - говорит, - червонец. И запомни – я академик Сахаров…». Повествователь на дне, на вокзале, среди «алкашей» вдруг открывает для себя то, над чем задумался ещё в самом начале текста – почему появилась такая особенность советской пропаганды? «Алкаш», как подметил автор, выдумывает этот случай, якобы, академик Сахаров всем нуждающимся раздаёт червонцы. Иначе говоря, он фольклоризирует этого известного человека. Получается своего рода рассказ, внутри которого мини рассказ, внутри которого микрорассказ. Такой приём использован для того, чтобы читатель поверил в то, что этот случай действительно произошёл и диалог с «алкашом» имел место быть.
В этом примере автор выступает как наблюдатель и свидетель. Он замечает деталь и от неё строит повествование, расширяя мысль от частного случая, к общей проблеме. Внимание уделено ярким деталям и отстранённость – это явные признаки такого стиля. Внефабульные элементы или примеры–рассуждения пересекаются между собой и взаимодействуют друг с другом. Одна мысль перетекает в другую, а та в третью и в конце возвращается в начало, подводя итог. Не понятно – это тщательно продуманный ход или свободный полёт мысли, но такая структура текста точно была востребована публикой и прослеживалась практически во всех материалах газеты под авторством Сергея Довлатова.
История создания «Нового американца» началась с того, как Довлатов, эмигрировал в Америку. Он и его коллеги решили создать новый проект – газету «Новый американец». Довлатов изначально был против слова «еврейская» в характеристике газеты. Он не хотел ставить на этом яркий акцент и больше позиционироваться как газета «третьей эмиграции». Журналисты эмигрировали из СССР в основном из-за неполиткорректных текстов, поэтому в издании публиковалось то, что не могло увидеть свет на родине. Первый номер вышел 8 февраля 1980 года. (В шапке первой страницы было название и слоган «Мы выбрали свободу и теперь наше счастье в наших руках». Затем одной строкой основная информация об издании «NOVY AMERICANETZ RUSSIAN WEEKLY», «VOLUME, №…», «дата по-русски», «PRICE 60¢» (в последствии цена повысилась до 75¢). Большую часть первой полосы занимало фото, заголовок и содержание номера.
Довлатов хотел свободы печати и прямого общения с читателем: «МЫ – НЕ ПРОТИВ! МЫ — ЗА! ЗА ПРАДУ! ЗА СВОБОДУ! ЗА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДОСТОИНСТВО! ЗА МИР И КУЛЬТУРУ! ЗА УЛЫБКУ И ЮМОР! ЗА МАТЕРИАЛЬНЫЙ ДОСТАТОК! ЗА ДРУЖЕЛЮБИЕ И КОРРЕКТНОСТЬ! ЗА СВОБОДУ ДУХОВНЫХ И НРАВСТВЕННЫХ ПОИСКОВ! ЗА МУЖЕСТВО И ТАЛАНТ! ЗА НАШУ МНОГОСТРАДАЛЬНУЮ РОДИНУ! ЗА ПРИЮТИВШУЮ НАС БЛАГОРОДНУЮ И ГОСТЕПРИИМНУЮ АМЕРИКУ! ЗА ЖИВОЙ, БЕСКОНЕЧНО МЕНЯЮЩИЙСЯ, ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ЯЗЫК!» (59; 1981)[5]. В письме к Людмиле Штерн 1979 года Довлатов описывает издание «Новый американец»: «Еженедельник, 32 полосы. Газета американская на русском языке. Цель – содействовать новому эмигранту в бытовом, юридическом, социальном и культурном плане. Научить страховаться, есть, отдыхать, жить по-американски. Все русские газеты – печальны. Наша - оптимистическая. Есть раздел – чего не предпринимать в Америке. Называется – «Я тебя умоляю». В равной степени избегаем коммунистической, антисемитской и фашистской пропаганды. Стоит газета – 60 центов. Рекламу получить (американскую) трудно. Хоть деньги на рекламу и списываются. Тираж маленький. И всё-таки. Эмигрантский рынок – скудный, однако – надёжный» [5].
Редакция презентовала себя: «Новый американец» является демократичной свободной трибуной. Он выражает различные, иногда диаметрально противоположные точки зрения. Выводы читатель делает сам». Сергей Довлатов, Евгений Рубин, Алексей Орлов и Борис Маттер не могли представить, как будет популярен их еженедельник «Новый американец». Название придумано от прозвища, которое давали новым эмигрантам в NYANA[6]. «Новый американец» сразу стал серьёзным и востребованным изданием тиражом в более 10000 экземпляров. О газете писали в американской прессе. Скорее всего, такая популярность была потому, что Довлатов уже был тогда опубликован в журнале «The New Yorker» и, соответственно, пользовался популярностью среди американских журналистов (до него в этом издании печатался только один русский писатель - Владимир Набоков) [7]. «Новый американец» стал своего рода резонансом и заметным явлением в культурной жизни Нью-Йорка. Довлатов вспоминал: «Как я теперь сознаю, газета появилась в исключительно благоприятный момент». Однако издание ждала не только популярность. Газету обвиняли в еврейском шовинизме, прокоммунистических настроениях, юдофобии, антисемитизме, пособничестве советскому режиму, называли погромщиками и черносотенцами. Тем не менее Довлатов отзывался об этом времени: «И всё-таки дела шли неплохо». О «Новом американце» писали крупные американские газеты, Довлатова приглашали в качестве редактора на три симпозиума, он выступал на радио и появлялся на телевидении.
«НРС»[7] был единственным весомым конкурентом «Нового американца». Он выпускался уже 70 лет и владел связями в рекламных агентствах и широким постоянным кругом читателей, но был традиционным изданием, которое выпускало материалы на основе «первой волны» эмиграции. «Новый американец» на его фоне выглядел современно, так как отражал все запросы русской диаспоры. Довлатов говорил о конкуренте следующее: «Существующая русская пресса не удовлетворяла читателя. «Новое русское слово» пользовалось языком, которым объяснялись лакеи у Эртеля и Златовратского…»[4]. Довлатов превратил культурную сферу Нью-Йорка в нечто новое, современное и актуальное. Под редакцией Довлатова газета стала настоящим «голосом русского Нью-Йорка». Пётр Вайль говорил: «Начинали читать “Новый Американец” с редакторских колонок Довлатова. И это были, конечно, временами маленькие эссеистические шедевры»[8].
Сергей Довлатов внёс свою лепту в истории издания не только как руководитель проекта, но и как превосходный автор. Он принимал участие в создании, открыл свою рубрику, которая принесла широкую известность «Новому американцу» и выступал за отказ от штампа «еврейства» среди российский эмигрантов. Он не хотел ограничивать издание узкой темой. Ему нужен был широкий круг читателей и возможность писать обо всём, чего и добился за два года тяжёлого труда.
Как уже упоминалось, на основе сюжета, языка и стиля письменной речи колонки редактора можно разделить на три типа: редакторские, художественные и художественно-публицистические. Проанализируем каждый тип.
Например, колонка «В редакцию зашёл журналист…», опубликованная в 22 выпуске за июль 1980 года относится к типу редакторского текста. В ней говорится о случае, когда в редакцию пришёл журналист и предложил свои услуги. Он заявил: «Хочу осветить серьёзное мероприятие – выставку цветов. И разумеется – с антикоммунистических позиций». Довлатов сразу вспомнил цитату одного уважаемого человека из первых эмигрантов, который спросил редакцию антикоммунисты они или нет? Он связал эти два высказывания, потому что в обоих случаях удивился, растерялся и задумался. Задумался над тем, действительно ли они антикоммунисты – «То, что мы не коммунисты, – это ясно. Но – анти?».
Далее он рассуждает о том, какова политика редакции по отношению к коммунизму и, соответственно, является ли газета антикоммунистической. Всё-таки уже не первый человек думает, что «Новый американец» с антикоммунистической тематикой. Довлатов отзывался об этом так: «О научном коммунизме представления имеем самые расплывчатые. <…> О реальном коммунизме знаем ещё меньше. <…> В общем, нет коммунизма. И не предвидится…». То есть он не причислял газету к антикоммунистической тематике, потому что: «Можно ли быть против того, чего не существует?».
Затем рассказчик снова возвращается к уже упомянутому уважаемому человеку: «Ладно, а если произойдёт интервенция? Если появится возможность захватить Москву? Вы примете участие?». Естественно, Довлатов посчитал такой исход невозможным. Таким образом, обдумав всю ситуацию, автор возвращается к началу – к журналисту, который пришёл в редакцию. На его антикоммунистический порыв они ответили: «Напишите о выставке цветов. Напишите без всяких позиций». Тот сначала удивился, потом подумал и сказал: «Надо попробовать…».
Из сюжета этой колонки понятно, что Довлатов в качестве редактора, размышляет – как «Новый американец» относится к антикоммунизму и коммунизму в целом? Рассказчик в этом тексте не только Довлатов. Изначально повествование ведётся от лица всей редакции с местоимением «мы» и только мысли редактора от «я».
Текст имеет кольцевую композицию. В начале описан случай из жизни редакции – пришёл журналист. Потом, задаётся тема рассуждения и Довлатов сравнивает журналиста с новым героем – уважаемым человеком. Следующая часть центральная – разговор с атеистом. После диалога с атеистом части рассказа повторяются в обратном порядке: снова уважаемый человек и снова журналист. Повествование началось с одной темы, прошло по кругу и вернулось, чтобы подвести итог.
В этой колонке Довлатов – редактор, который даёт субъективное мнение на вопросы антикоммунизма и рассуждает как редактор о позиции газеты. Герои колонки – конкретные лица, а не масса. Они символизируют тех, кто считает, что газета антикоммунистическая. Журналист — это прототип других изданий и журналистов. Уважаемый человек — это читатели, а атеист – антикоммунисты, которые сами не знают, во что верят. Данное предположение основано на вставках с диалогами без упоминания времени, когда этот диалог состоялся. Только единожды есть фраза «как-то раз», по которой нельзя судить давно произошло событие или недавно. Можно предположить, что антикоммунистическая тема назрела вокруг издания в определённый момент и поэтому Довлатов решил высказаться в форме воспоминания из жизни редакции. Сюжет данной колонки относит её к типу редакторских.
Художественный тип «Колонок редактора» включает в себя множество разнообразных тем. Для анализа рассмотрены образы города и горожанина. В довлатовской прозе одним из приёмов описания мира служат образы города и героев. Художественные детали прослеживаются как в книгах «Чемодан», «Иностранка», «Наши», так и в газетной рубрике «Колонки редактора».
При описании городов Довлатов скорее сравнивает их с Петербургом, чем накладывает образы. Сравнение строится в отношении дом и заграница. В колонках редактора гораздо чаще город описан через людей, которые в нём живут. Герои создают хронотоп города так же характерно, как и художественные детали.
Примером может послужить колонка «Зима к Нью-Йорку подступает…» из выпуска газеты «Новый американец». В этом тексте описаны зима Ленинграда и Нью-Йорка. Американские улицы не строятся по принципу петербургских, что дает повод сравнить одни с другими. Зима в Нью-Йорке «лишена сенсационности» и скорее сырое, блеклое продолжение осени, чем самостоятельное время года. Возможно, такой же холод и пронизывающий ветер, но не такая же в Америке зима, как в Петербурге. «Дома было всё иначе. Сначала – дожди. Потом неделя сухих холодных ветров. И вдруг рано утром – пелена белого снега. И снежные шапки на тумбах ограды. И белый узор на чугунных воротах. И улица, напоминающая чёрно-белый фотоснимок…» [3]. Пейзаж описан уже на основе природного явления, нежели повседневных, попадающихся на каждом шару рутинных мелочей. Зима в данном случае — это целое событие. Холодная зимняя пора вызывает ностальгические чувства. Автор вспоминает о кальсонах фирмы «Партизан», которые некомфортно сидят, ощущение решимости, когда наступаешь на первый чистый снег и «стянутые манжетами щиколотки». Зима – классический российский атрибут и с её наступлением чётко чувствуется тоска по родине. Особенно острая тоска в Нью-Йорке, городе совсем непохожем на Петербург. Казалось бы, по чему скучать? По «нелепым скороходным башмакам»? Или по «телогрейкам и ватникам»? Автор скучает по родине. Заканчивает свои размышления Довлатов цитатой Блока «…Но и такой, моя Россия, ты всех краёв дороже мне…».
Довлатовская характеристика города строится на сравнении городов мира с Ленинградом. Сравниваются природа, хронотоп, архитектура. Конечно, образ города Довлатов показывал не только в улицах, но и в людях. Он ярко описывает американцев. Горожане — это лицо города. Автор в большинстве текстов раскрывает тему города именно с помощью людей. Проанализировать колонки, в которых описание города представлено посредством горожан, можно в несколько этапов. Во-первых, необходимо обозначить героев повествования и определить их характерные черты. Во-вторых, установить в каких ситуациях находятся люди и как взаимодействуют с автором. В-третьих, сравнить героев друг с другом. Затем сопоставить отношение автора к этим людям и установить вывод.
Например, в колонке «Против моего дома…» есть два персонажа: продавщица или как её называет Довлатов «миловидная девица» и пассажир метро или «прилично одетый господин». Эти герои показывают две противоположные стороны нью-йоркского нрава. Рассмотрим обе ситуации.
Довлатов рассказывает, как сходил в магазин напротив своего дома. У прилавка он встречает продавщицу, которая укладывает продукты в бумажный пакет и приветливо говорит «Thank you! Have a nice day!» Однако такая схема не повторяется при покупке целлофанового пакета. Если взять не бумажный пакет, то девушка не скажет вам приятных слов и уже не сложит продукты. Почему? «Потому что это – лишняя работа. Лишнее движение. Не предусмотренное стандартами здешнего обслуживания». Для нас с вами может показаться странным, что девушка не оказала «пустяковую дополнительную услугу». Для девушки предписанная инструкция важнее, чем человеческая солидарность. И уже начинаешь, как и автор разочаровываться в менталитете американцев: «Может, действительно – хвалёная американская вежливость формальна. И дружелюбие – формально. И благородство. И любовь к свободе…»
Но автору затем попадается другой человек – мужчина в метро. Довлатов спросил у него нужную остановку. Приличный господин вышел раньше своей остановки, проводил, дал визитную карточку и предложил свои услуги адвоката. Этот герой выступает в противовес продавщице. Оба примера показывают какие жители Нью-Йорка противоположные. Нельзя сказать «американцы чёрствые» или «американцы вежливые». Они разные, как и город, в котором они живут.
Довлатов использует образы людей не только чтобы описать Нью-Йорк. Они также служат средством сопоставления перформативного русского нрава с американским. Это сравнение было необходимо для привлечения читателя. В эмиграции людям бывает достаточно сложно привыкнуть к новому месту жительства. Тексты с повседневным нарративом помогали читателям установить контакт с окружающим новым миром. «Событие, изменившее, казалось бы, мир довлатовского героя, представляло собой пересечение пространственной границы между «здесь» и «там» <…> Эмиграция — это другое пространство, а не время» [2; 240]. С этим эмигрантам помогала справиться колонка редактора.
Для примера можно рассмотреть колонку «Однажды мы ехали в сабвее…» (39; 1980) [9]. Довлатов описывает, как он ехал в поезде и в вагон зашла группа молодых людей, «они шумели, толкались, вероятно – сквернословили. Они, как говорится нарушали…». Молодые люди мешают людям ехать, но никто им не делает замечания. «В Союзе я бы знал, как поступить. Я бы подошёл к этим молодым людям и сказал: — Заткнитесь! И добавил бы: — Вон отсюда!» — подумал Довлатов. Но он не поступил так. Потому что не знает, чего ожидать от иностранных хулиганов. Русский хулиган ему известен – как себя с ним вести и что говорить. И, если им никто не делает замечаний, значит так принято. Но в вагоне всё-таки нашёлся человек, который выпроводил их. Он сказал то же, что хотел Довлатов. Такая же ситуация могла произойти с Довлатовым и в Ленинграде. Однако он не поступил так же, как мог бы в родном городе. Автор приходит к выводу – правила приличия действуют во всём мире одинаково. Довлатов увидел реакцию американца на хулиганов и понял, что чувство справедливости одинаково распространяется на людей в любой стране. Он моделирует решение коммуникативной проблемы и на своём опыте посредством размышлений находит решение. Д. К. Баранов пишет о довлатовском герое: «Довлатов создаёт героя, который пытается справиться и даже порой справляется с собственной включённостью в излишне перформативные ритуалы окружающего мира» [2; 245].
Среди всех 67-и материалов, представленных в литературно-художественном журнале «Звезда» выпуска 1994 года, только в двух колонках город описан непосредственно деталями местности. В 22-х с помощью рассказов о жизни эмигранта или характеристики американского нрава. Ознакомившись с колонками редактора, можно сделать вывод – описание города в художественной литературе и описание города в публицистике у Довлатова существенно отличаются.
В ходе исследования проведён анализ публицистики Сергея Довлатова в рубрике «Колонка редактора». Выявлена новая классификация рубрик и специфика образа автора. В качестве материала для исследования использован журнал «Новый американец», издававшийся с 1980 по 1982 года.
В данной работе предложена классификация всех текстов по стилистическому признаку и способу повествования – редакторские, художественные и художественно-публицистические. Классификация построена на сюжете текста и выявлении образа автора: журналист или обыватель, наблюдатель или действующее лицо.
Для редакторской группы «Колонок редактора» характерен сюжет о жизни редакции или о её политике. К такому типу относятся колонки «Мы часто задаём себе вопрос…» в № 17 июня 1980 и «Новый американец» - сравнительно молодое издание» в №21 того же периода.
В художественном типе сюжет ведётся о повседневных проблемах. Довлатов пишет о личных размышлениях. Стиль повествования носит разговорный характер. В текстах такого типа чаще встречаются художественные элементы, нежели в редакторском. Примеры художественного типа — это колонки «Все мы очень любим давать советы…» (55; 1981) и «Я часто вспоминаю…» (66; 1981).
Художественно-публицистические составляют относительно малый процент от общего количества выпусков всего 5% в то время, как редакторские 40% и художественные 55%. Данный тип имеет сюжетную особенность – совмещение двух предыдущих групп и соответственно их перекликание. В повествовании есть переходы от историй редакции к индивидуально авторским размышлениям. В таких текстах может встречаться от одного перехода как в колонке «Это письмо дошло чудом…» (87; 1981) до четырёх как в «Нам часто задают вопрос…» (16; 1980).
Для разработки классификации были рассмотрено 73 материала из ежемесячного литературно-художественного и общественно-политического независимого журнала «Звезда» №3 1994 года издания. Этот журнал раз в год издаёт специальный тематический номер, целиком отведённый на освещение определённого культурного явления. В 1994 году номер был посвящён Сергею Довлатову. В процессе изучения материалов было исследованы только редакторская и художественная группы. Художественный тип включает в себя множество тем и для наглядного примера проанализированы образы города и горожанина. В довлатовской прозе одним из приёмов описания мира служат образы города и героев. Его характеристика города строится на сравнении городов мира с Ленинградом. Сравниваются природа, хронотоп, архитектура. Конечно, образ города Довлатов показывал не только в улицах, но и в людях. Он ярко описывает американцев. Горожане — это лицо города. Автор в большинстве текстов раскрывает тему города именно с помощью людей.
Изучению «Нового американца» и конкретно колонкам редактора посвящено малое количество работ. Особенно узко рассмотрен вопрос стилистического анализа публицистики Довлатова. Также не все выпуски журнала имеются в печатном виде на данный момент. Информация, полученная в результате написания исследования, принесёт вклад в изучение Нью-Йоркского периода творчества Сергея Довлатова.
[1] Александр Генис – русский писатель, эссеист и литературовед, журналист, радиоведущий.
[2] см.: Косова Г.Р. С. Д. Довлатов как журналист: наблюдатель или участник? // материалы международной научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. XIX Кирилло-Мефодиевские чтения» в рамках Международного Кирилло-Мефодиевского фестиваля славянских языков и культур. – Москва : Государственный институт русского языка им. А. С. Пушкина, 2018. – C. 371-375.
[3] Термин Марка Липовецкого.
[4] Злесь и далее цит по: Новый американец : America's only Jewish-Russian language weekly. - Нью-Йорк, 1980-1981. - Еженед. В скобках мы будем давать номер и год выпуска.
[5] В цитировании сохранён оригинальный шрифт и оформление.
[6] NYANA- New York Association for New Americans- организация, принимавшая вновь прибывших и новых эмигрантов.
[7] Еженедельник под редакцией Андрея Седых.
[8] Цит. по: Кузовов С. С. «Новый американец» Сергея Довлатова: история создания / С. С. Кузовов // Филологический журнал. – 2010. - № 1(17). – С. 126-129.
[9] New York City Subway – Нью-Йоркский метрополитен.
Литература (russian)
- Байбатырова Н. М. Публицистическая деятельность С.Довлатова в газете «Новый американец» / Н. М. Байбатырова // Вестник мордовского университета. – 2015. — № 3. – С. 57-65.
- Баранов Д. К. С. Д. Довлатов и диссиденство: к вопросу о взаимосвязях / Д. К. Баранов // Русская литература. – 2018. - №4. – С. 237-245.
- Довлатов С. Колонки редактора: Зима к Нью-Йорку подступает…/ C. Двлатов //«Новый свет», № 5 (93), 21–27 ноября 1981 г.
- Довлатов С. Марш одиноких / С. Довлатов // Звезда. — 1994. — №3. — С. 3-54.
- Довлатов С. Письма к Людмиле Штерн / С.Довлатов. — Нью-Йорк, 1979. — Текст : электронный // Sergei Dovlatov : Сергей Довлатов (жизни и творчеству...). — URL: http://sergeidovlatov.com/books/shtern.html (дата обращения: 20.09.2018).
- Новый американец : America's only Jewish-Russian language weekly. - Нью-Йорк, 1980-1981. - Еженед.
- Diletent.media [Электронный ресурс] : исторический журнал для всех. – Электрон. дан. – [Москва], 2018. – URL: https://diletant.media/excursions/32154609/ - (20.09.2018). —Текст : электронный.