Текст статьи
Александр Иванович Куприн – признанный мастер реалистической психологической прозы. В центре внимания литературоведов – человек в художественном мире Куприна, социально-психологическая проблематика, тема любви, стиль. Между тем природа в произведениях Куприна еще не стала предметом специального рассмотрения. Однако необходимость изучения данной темы декларируется куприноведами. Так, Л.А. Качаева пишет, что Куприн, подобно Тургеневу, был «певцом природы» [3, 20]. « Природа у него, — по словам Воровского, — «не фон, усиливающий настроение картины, а самостоятельный деятель» [3, 20].
Данная работа посвящена образам водной стихии в художественной картине мира Куприна в произведениях 1906 — 1913 гг., определению их специфики и функций. В анализе мы опирались на теоретические труды М.М. Бахтина, А.Б. Есина, Ю.М. Лотмана, М.Н. Эпштейна, В.Е. Хализева, а также на исследования, посвященные поэтике и проблематике творчества Куприна (А. Носова, Л. Мисайлиди, К. Хохульникова, А. А. Волковаи др.).
Выделим рассказы Куприна, где образы воды играют особенно важную структурную роль и являются наиболее частотными: «Гамбринус» (1906) — море, вода, слезы; «Река жизни» (1906) — вода, ручейки, родники, река; «Счастье» (1906) — море. «Леночка» (1910) — море; «Гранатовый браслет» (1910) — море, вода, дождь, слезы; «Королевский парк» (1911)— море, слезы; «Листригоны» (1907–1911) — море, вода, дождь, океан.
Образ воды считается одним из главных, многоплановых и многопластовых в системе природных образов мировой культуры. Степень развернутости образного, в том числе лексического «водного» ряда, указывает на многофункциональность образов водной стихии в рассказах Куприна.
Образ моря – наиболее частотный, встречающийся в рассказах Куприна, что во многом обусловлено биографией писателя. Это универсальный образ мировой культуры, вбирающий в себя разные семантические поля центральной оппозиции Жизнь — Смерть.
М.Н. Эпштейн в монографии «Природа мир, тайник вселенной ...» отмечает, что вода — это самая подвижная природная стихия [7, 12]. По Ю.М. Лотману: «Исторические и национально - языковые модели пространства становятся организующей основой для построения «картины мира — целостной идеологической модели, присущей данному типу культуры» [5]. С помощью водной стихии Куприн создает динамичную и многомерную, в т.ч. многосмысловую модель художественного мира.
Сравним пространственно - временные характеристики в «Гамбринусе» и «Листригоне», в которых равно важна морская тема. В «Гамбринусе» действие происходит «в бойком портовом городе на юге России… (здесь и далее курсив в цитатах наш. — М. К.)» [3, 113], в «Листригонах» – в «Балаклаве – в этом оригинальнейшем уголке пестрой русской империи» [3, 371]. Уже первые эпитеты указывают на разное содержание «морской жизни» людей. Если в первом случае эпитет сигнализирует о суете цивилизации, поглощающей человека, то во втором — о самобытной жизни. То, как воссоздана в начальных морских пейзажах у Куприна «местная жизнь», задает не только специфику хронотопа в каждом из рассказов, но и особую «водную» аксиологию.
В Гамбринусе люди у Куприна «пропитаны запахом моря» и в «Листригонах» живут «соленые люди», но сколь различное отношение складывается к ним уже в ходе описания окружающей их обстановки. Все свое время жители Гамбринуса проводят в пивнушке, которая расположена под землей, так что даже постоянные посетители не сразу могут ее заметить. В описании внутреннего пространства пивной (интерьера) дважды подчеркивается заполненность помещения влагой. «С каменных стен всегда сочилась белыми струйками подземная влага и сверкала в огне газовых рожков (...)» [3, 114].
«Влага» в славянской мифологии выступает «эквивалентом всех жизненных "соков" человека» [8], а указание на то, что влага «подземная» придает ей негативную, хтоническую коннатацию. Человек Гамбринуса, как правило, опустившийся человек, потерявший ценностные ориентиры. Люди и город пропитаны «мертвой водой»: «... улицы походили на сточные канавы или на грязные кишки, по которым большой международный город извергал в море все свои отбросы, всю свою гниль, мерзость и порок, заражая им крепкие мускулистые тела и простые души» [3, 115].
Портовый город с подземной пивнушкой в качестве центра предстает анти - миром (или анти - морем). Враждебность цивилизации природе выражена в морском пейзаже: «... месяцами раскачивались (суда) в грязно - зеленой портовой воде, среди мусора, яичной скорлупы, арбузных корок и стад белых морских чаек, высоковерхие анатолийские кочермы и трапезондские фелюги» [3, 115]. В «Листригонах» Куприн не пишет, что жители в Балаклаве живут «наверху», но именно такая направленность «вверх» ощущается при описании героев и их образа жизни. После отъезда дачников и окончания туристического сезона, сообщает повествователь, греки и гречанки выбираются «на поверхность» и начинают работать: стирать, чистить снасти, приводить город в порядок. «У каменных колодцев, где беспрерывно тонкой струйкой бежит и лепечет вода, подолгу, часами, судачат о своих маленьких хозяйских делах худые, темнолицые, большеглазые, длинноносые гречанки … И все совершается неторопливо, по - домашнему, по - соседски, с вековечной привычной ловкостью и красотой … на берегах синего, веселого залива» [3, 372].
Вода – это жизнь, бесперебойное движение. Автор проводит параллель между водой и жизнью местных жителей, которая также бежит, кипит, бушует. Отметим глагольную метафору «лепечет вода», которая одушевляет водную стихию, представляет ее антропоморфно: по - детски чистой, живой, веселой. Таковыми предстают и герои рассказа. Изобразительный ряд позволяет «увидеть» родственно - соседские отношения не только между жителями, но и между людьми и природой.
В помощь жителям Балаклавы приходит дождь, помогая, по ассоциации со славянской мифологией, очистить полуостров от грехов, грязи и всего лишнего. «О дачниках нет и помину. Их точно и не было. Два - три хороших дождя — и смыта с улиц последняя память о них» [3, 372].
Образ воды у Куприна, как видно из выше проанализированного материала, восходит в ряде случаев к культу воды в славянской мифологии.
В славянской мифологии, как и в мировой культурной традиции, очистительную функцию несет не только дождь, который встречается именно с такой функцией в рассказах «Листригоны» и «Гранатовый браслет», но также слезы. Слезы являются главным водным символом в человеческой жизни, обладающим значением очищения.
В рассказе «Королевский парк» король, который творил зло, расчувствовался от слов девочки, от ее теплоты и по его лицу побежала слеза, которая выступает знаком внутреннего прозрения. Происходит истинная социализация короля: он прощен и принят в семью, из злого короля стал добрым дедушкой.
В «Гранатовом браслете» Вера Николаевна плакала, понимая, что она прощена за свою избранность и невозможность любить Желткова, невозможность что - либо изменить в судьбе. Слезы в обоих рассказах несут смысл очищения.
По терминологии Ю.М. Лотмана, Куприн через водные образы изображает пространство вертикально, опуская одних героев «вниз» и поднимая других «вверх». «Создается отчетливая модель мирового устройства, ориентированная по вертикали. В ряде случаев “верх” отождествляется с “простором”, а “низ” с “теснотой” или же “низ” с “материальностью”, а “верх” — с “духовностью”» [5]. В создании вертикали художественного пространства у Куприна важную роль играют водные образы.
Водные образы являются средством раскрытия характера героев, выполняя психологическую функцию. В рассказе «Река жизни» автор использует классический прием «природного параллелизма», идущий от фольклора, между происходящим в душе героини и водой, которую читатель видит глазами девочки: «Алечка сидит на окне в комнате проститутки и смотрит, как колышется внизу темная, тяжелая масса воды, освещенной электричеством, как тихо покачивается жидкая, мертвенная зелень тополей вдоль набережной. красиво плывут в холодеющем воздухе резвые звуки вальса. На щеках у нее горят два круглых, ярких, красных пятна, а глаза влажно и устало мерцают» [3, 57].
Природные образы в данном контексте буквально поглощены цивилизацией и смертью, имеют негативное значение, отличное от традиционной их культурной семантики. Воздух и вода — две стихии жизни. Первый обозначает хранилище жизненной энергии, но воздух в данной картине – холодеющий, а значит теряющий энергию жизни. Водные знаки доминируют в изображении («жидкая, мертвенная зелень тополей» [3, 57], «плывут… звуки вальса» [3, 58], «глаза влажно и устало мерцают» [3, 57]). Алечка на вид скромная девочка, но она хитра и уже знает искусство обольщения — растлена социумом. Она сидит на окне и смотрит на воду. Вода — символ жизни и смерти: она мягка и слаба, имеет женское начало, но она умеет побеждать сильное и твердое. Вода постоянно меняет форму, всеобщее вечное движение, а одно из ее значений символизирует угрозу для человека. В рассказе вода предстает «темной и тяжелой массой» [3, 57], и характер девочки также темен, непостоянен, наполнен тяжелым грузом взрослых страстей.
«Гранатовый браслет» открывает пейзаж сложного содержания. По классификации М.Н. Эпштейна, это “бурный пейза” [7, 144]: бушующее море, ураганный ветер, дождь, который превращает дорогу в сплошную грязь. Вместе с тем, мы видим изображение “унылого пейзажа”, который характерен для сентименталистов: «Иначе этот пейзаж называют элегическим — он тесно связан с комплексом тех грустно - мечтательных мотивов, которые составляют жанровую особенность элегии» [7, 148]. Туман, который лежит над морем, или мелкий дождик, — все это заставляет представить, именно что, унылую картину. И бурный и унылый пейзаж представлены с включением водных элементов. Куприн выстраивает объективную динамичную картину переменчивой черноморской погоды.
Как пишет А.А. Волков: «Картины бушующей природы нарисованы для нагнетания тревожного настроения, проникнутого ожиданием чего - то значительного, что вскоре должно произойти. А должно произойти нечто сложное, глубокое, нечто такое, в чем переплетаются радость и скорбь, мрак и свет, жизнь и смерть» [2, 124].
По ходу сюжета наблюдается переход с объективной на субъективную точку зрения. В рассказе «Гранатовый браслет» море представлено не только с точки зрения повествователя, но и героев, в том числе — глазами главной героини Веры Николаевны Шеиной: «Когда я в первый раз вижу море после большого времени, оно меня и волнует, и радует, и поражает. Как будто я в первый раз вижу огромное, торжественное чудо. Но потом, когда привыкну к нему, оно начинает меня давить своей плоской пустотой ... Я скучаю, глядя на него, и уж стараюсь больше не смотреть. Надоедает» [3, 327]. Первое впечатление от моря у героини — это огромное, торжественное чудо. И действительно, море является символом могучей силы; но и пучины, бездны, глубины, равнодушия, уничтожения, вечной переменчивости, тайны начала жизни, жизненной энергии, но также и смерти; памяти и одновременно забвения, одиночества. Море дает «ключ» к темпераменту героини, хоть и скрытому. Вера Николаевна за своей холодностью и сдержанностью прячет чувственность и огромное количество нераскрытых эмоций. Она, как море, сильная и уверенная. Любовь к ней и окрыляет, и убивает. Но море одновременно со своей притягательностью давит героиню своей плоской пустотой. Это стихия противостоящая культуре и цивилизации. Во многих культурах море — это первичный источник жизни — бесформенный, безграничный, неистощимый и полный неожиданностей. Вера Николаевна, которая дорожит постоянством и стабильностью, успокоившая свои чувства, боится изменений, всего, что может разрушить ее привычный образ жизни, потому и раздражает, и волнует ее море. Автор показывает и отношение к морю Анны, сестры Веры Николаевны. Ее морская стихия восхищает своей переменчивостью, мощью и красотой. Анну влекут страсти, она есть вторая сторона Веры Николаевны, которая глубоко спрятана у главной героини.
Образ моря символизирует движение сюжета в «Гранатовом браслете», бурю страстей, которая произойдет в треугольнике супругов Шеиных и Желткова. Здесь и жизнь, и смерть, любовь как высший дар и бездна, из которой не выбраться влюбленному на всю жизнь — разве что уйти в смерть. Отметим, что глаза Желткова — огромные, бездонно голубые, также имеют перекличку с морским пейзажем в рассказе. В первой и последней беседе с мужем героини и ее братом он сначала смущен, а потом ясен, спокойно - весел, свободен. И это напоминает описание моря, когда на него смотрят сестры: «… не было видно берега, и оттого ощущение бесконечности и величия морского простора еще больше усиливалось. Вода была ласково - спокойна и весело - синя, светлея лишь косыми гладкими полосами в местах течения и переходя в густо - синий глубокий цвет на горизонте» [3, 327].
В цикле рассказов «Листригоны» образ моря включает в себя характеристику героев: «Трое суток без сна, без еды и питья, днем и ночью, и опять днем и ночью, и еще сутки в крошечной скорлупке, среди обезумевшего моря — и вокруг ни берега, ни паруса, ни маячного огня, ни пароходного дыма!» [3, 390]. Метафора «обезумевшее море» выполняет психологическую функцию. Эпитет передает не только состояние природы, но и глубину потрясения рыбаков. Обезумевшими были не только море, но и команда корабля. Про свое положение и состояние в эти три дня, граничащее с сумасшествием, позже, на суше, они никому не скажут.
Водные образы в рассказах Куприна представляют и пространство, и время, и мир, и человека. Центральной, по М.М. Бахтину, является аксиологическая направленность пространственно – временного единства, функция которого в художественном произведении состоит в выражении личностной позиции, смысла: «Вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопа» [1]. Такая позиция естественно пересекается с функцией«присутствия» автора в произведении.
В рассказе «Воровство» из цикла «Листригоны» изображение моря, в котором соединяется точка зрения автора - рассказчика и героев, передает нам драматизм, красоту и величье жизни: «Но чудесное, никогда не виданное зрелище вдруг очаровывает меня. Где - то невдалеке, у левого борта, раздается храпенье дельфина, и я внезапно вижу, как вокруг лодки и под лодкой со страшной быстротой проносится множество извилистых серебристых струек, похожих на следы тающего фейерверка. Это бежат сотни и тысячи испуганных рыб, спасающихся от преследования прожорливого хищника. Тут я замечаю, что все море горит огнями. (…) Сегодня — одна из тех волшебных ночей, про которые рыбаки говорят: — Море горит!..» [3, 379].
В художественном мире Куприна важная роль отведена природе. Водные образы в рассказах писателя выполняют фоновую, психологическую, сюжетную, символическую функции, являются семантически важными знаками драмы взаимоотношений человека и мира, а также средством выражения авторской точки зрения.
* Статья подготовлена в рамках реализации комплекса мероприятий Программы стратегического развития Петрозаводского государственного университета на 2012—2016 годы.
Литература (russian)
-
Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе [Электронный ресурс] / Электр. Ст. – [Россия]. – URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/baht_form/07.php – Яз. рус. – ( Дата обращения: 10. 04. 2015 )
-
Волков А. А. Творчество А. И. Куприна. / Волков А. А. - 2-е изд. - М.: Художественная литература, 1981 — 360 с.
-
Качаева Л. А. Купринская манера письма // Русская речь. 1980. № 2. - с. 20 - 25
-
Куприн А. И. Собрание сочинений. В 6 т. Т. 3. произведения 1906 — 1913 / Сост. С. Чуприна; Примеч. И. Корецкой. - М.: Художественная литература, 1994 — 542 с.
-
Лотман Ю. М. Структура художественного текста [Электронный ресурс] / Электр. Ст. – [Россия]. – URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/Lotman/_01.php – Яз. рус. – ( Дата обращения: 10. 04. 2015 )
-
Хализев В. Е. Теория литературы [Электронный ресурс] / Электр. Ст. – [Россия]. – URL: http://lib.rus.ec/b/213084/read – Яз. рус. – ( Дата обращения: 13. 05. 2014 )
-
Эпштейн М. Н. Природа, мир, тайник вселенной... Система пейзажных образов в русской поэзии / Эпштейн М. Н. - М.: Высшая школа, 1990 — 303 с.
-
Славянская мифология. Энциклопедический словарь. [Электронный ресурс]. - [Россия]. - URL: http://www.symbolarium.ru/index.php/SMES — Яз. Рус. - (Дата обращения: 10.04.2015)