Текст статьи
Фразеология, как часть карельского языка, в последнее время вызывает неподдельный интерес у исследователей и носителей карельского языка. Фразеологизмы — своеобразный маркер культуры, представляющий собой языковое воплощение образа мыслей народа, его привычки и быт. В данном исследовании мы обращаемся к исследованию фразеологических единиц, в составе которых представлены наименования предметов быта. Наш интерес связан с тем, что предметы домашнего обихода являются неотъемлемой частью жизни народа, и, как утверждает Ф. Ш. Атакаева: «Бытовая лексика очень обширна и составляет значимую часть словарного состава, выражает наиболее необходимые жизненно важные понятия любого народа. Семантические пласты бытовой лексики охватывают многочисленные стороны человеческого быта, его повседневной жизни» [1, 2017, 75].
Главным источником фразеологических единиц для данного исследования является «Фразеологический словарь карельского языка», в котором собраны фразеологизмы из всех диалектов карельского языка. В поле нашего внимания оказались фразеологизмы, семантически ориентированные на отрицательные черты человека, образующим компонентом которых являются наименования предметов домашнего обихода. Необходимо отметить, что состав лексем зачастую уже не имеет отношения к современной жизни, большая часть исследуемых фразеологизмов относится к деревенской жизни конца XIX — XX вв. В качестве лингвистических источников для предпринятого исследования выступают также «Словарь карельского языка» (1990) и «Karjalankielensanakirja» (‘Словарь карельского языка’), изданный в шести томах. Преимуществами упомянутых словарей является то, что в отличии от образцов карельской речи, других словарей карельского языка, фольклорных сборников и пр. является то, что они дают возможность охватить большой пласт лексики в полном объёме без необходимости выявлять отдельные лексические единицы из текста. В результате подбора материала удалось собрать около 100 лексических единиц, из которых в данной статье представлены наилучшим образом раскрывающие тему и наиболее интересные варианты.
Лексика, обозначающая предметы быта, очень тесно связана с повседневной жизнью народа. Исследования в этой сфере дают ключ к «пониманию особенностей культурно-исторического развития региона» [2, 2017, 10], являются частью языковой картины мира.
При исследовании наименований предметов быта в прибалтийско-финских языках необходимо учитывать то, что зачастую один и тот же предмет может обозначаться разными лексемами как в близкородственных языках, так и в одном языке. Это прослеживается и в диалектах карельского языка. К разнообразию наименований ушата в вепсском языке обращались Н. Г. Зайцева и О.Ю. Жукова. В финском языке исследованием разных наименований ступки занимался В. Руоппила, из работы которого можно точно определить закономерность появления разных вариантов названия одного и того же предмета[10]: влияют межнациональные контакты и историческое развитие конкретного региона. Для выявления таких закономерностей удобнее всего использовать этимологический метод, однако в данном исследовании мы не ставили перед собой такой задачи. Наше внимание нацелено на мотивационно-семантическую сторону вопроса.
В русском языкознании фразеологический состав языка и предметно-обиходная лексика в составе фразеологических единиц уже давно активно исследуются, появляются сравнительные исследования, рассматривающие также и фразеологический состав неродственных языков (напр. русский и немецкий [7],[8], русский и китайский, ногайский [1] и другие татарские языки и т.д.). С карельским языком такая работа проводится впервые, в связи с чем опора идёт на уже готовые исследования языковедов, изучающих русскую фразеологию.
Исследованием фразеологизмов, фразообразующим компонентом которых являются наименования конкретных предметов, занимались Г. А. Шиганова, Н. В. Филимонова, Л. И. Казаева, И. В. Канцлер. В работах этих исследователей предметно-обиходная лексика в составе фразеологизмов составляет лишь отдельную группу фразеологических единиц, универсальных для русского и немецкого языков [7],[8], поэтому представленная ими классификация не актуальна в данном исследовании. Из современных исследований наименований предметов быта стоит отметить работу Т. Е. Баженовой, в которой представлена классификация предметно-обиходной лексики по тематическим группам [2, 75]. Опираясь на упомянутый труд, нами будет предпринята попытка идентифицировать материал на карельском языке. В связи с тем, что на сегодняшний день нам не удалось обнаружить классификацию фразеологизмов и устойчивых выражений, ключевым компонентом которых являются наименования предметов быта, на славянском материале мы представляем собственную классификацию. На данном этапе она охватывает только фразеологические единицы, отрицательно характеризующие человека, его внешность, поведение и характер посредством предметно-обиходной лексики.
Обозначающие отрицательную характеристику человека фразеологизмы и устойчивые выражения, включающие в себя предметно-обиходную лексику, условно разделяются на следующие группы:
1. В первую группу определены те единицы, в которых отрицательная характеристика человека выражается посредством предметно-обиходной лексики по внешнему сходству. Чаще всего это физические особенности человеческого тела: излишняя худоба или полнота, непропорциональные части тела (напр., голова).
К примеру, об очень толстом человеке карелы говорили kuhuuhmar [11, 351] ‘как ступа’, подразумевая его излишнюю полноту. У предмета ступа нет заведомо отрицательной семантики по внешнему виду, так как с ней могли сравнить и пышущую здоровьем девушку, использовав диминутивный суффикс -ine: tyttöineonkustupkaine [4, 346] (досл. ‘девочка как ступочка’).
Худощавого, тощего человека сравнивают с щепкой, ниткой и т.д. В случае с описанием худых часто используется диминутивный суффикс, который указывает на небольшой размер предмета, его хрупкость: laihukuniit’t’ine ‘худой как ниточка [6, 139], pärepuikkozentaganeinävy ‘из-за лучинки не видать’ [6, 176], hoikkakunruoška ‘тонкий как плеть’ [6, 188], kuivukupuikkoine ‘сухой как щепочка’ [3, 39].
Непропорционально большая по отношению к телу голова всегда привлекает внимание человека, в большинстве случаев вызывая неприятные ассоциации или отношение, так как излишне выделяет её обладателя. Во «Фразеологическом словаре карельского языка» для описания большеголовых зафиксированы следующие единицы: piäkukattil ‘голова как котел’ [6, 72], piäonkunkessel’i ‘голова как кошель’ [6, 74], komšupiä ‘голова с корзину’ [6, 86]. Интересно, что схожие фразеологизмы описываютуже не внешний вид человека, а его ментальное состояние (глупость).
Помимо физических недостатков высмеиваются и внешние проявления, например, неряшливость: так грязнулю карелы называли корзиной из-под углей (hiilivirši [9]) (мотивацией, служит, несомненно, внешнее сходство с предметом, который всегда был в саже).
2. Во вторую группу объединяются фразеологизмы и устойчивые выражения, в которых бытовые предметы фигурируют в качестве определения свойств и черт характера. Здесь основной мотивацией становится не внешний вид предмета, а его функции или иное семантическое сходство. Из наиболее часто встречающихся в словарях и сборниках отрицательных черт характера, описанных через устойчивые выражения и фразеологизмы, можно выделить следующие:
- болтливость
В представлении карельского народа болтливый человек оказывается ёмкостью, из которой слова «вываливаются» как вещи: [pakajat] piäštäkunkesselistä — болтаешь глупости (‘[говоришь] из головы как из кошеля’) [6, 74], piäštäkunkesselistä, šuuštakunsumčasta — говорливый (‘из головы как из кошеля, изо рта как из сумки’) [6, 75]. Кроме того, болтуна могли назвать и šäpläkieli ‘язык как сковородник’ [6, 215]: очевидно, мотивацией служит уже форма предмета, однако речь идёт не о внешнем сходстве языка человека с чапельником, а о представлении, что язык болтуна обязательно должен быть крючковатым (или даже раздвоенным).
Болтливость — как черта характера — во многих культурах порицается, так как зачастую способствует распространению слухов и сплетен, что приводит к осложнению отношений между людьми в социуме. В связи с этим в эту же подгруппу относим и фразеологизмы со значением ‘сплетник’. Если человек часто сплетничает, то про него карелы скажут что он kaššaliskandelou ‘[других] в кошеле носит’ [6, 74], подразумевая, что сплетник будто бы как в кошеле носит с собой ношу из слухов и людей о которых сплетничает, что подтверждается и фразеологизмами со значением «болтун», однако здесь в ёмкости оказываются не просто слова, а сплетни. Самого сплетника могут назвать kielilipšu [6, 114] ‘льномялка, било’ (вероятно, мотивацией послужил как внешний вид предмета, так и работа выполняемая им: язык сплетника как льномялка мнёт (бьет)). Другие варианты — kielilippahaine ‘язык-сундучок’ [6, 113] (снова ёмкость со сплетнями), или сравнение языка сплетника с русской плетью — kielionkuinven’anruoska [6, 188] (в данном случае причины возникновения фразеологизма более туманны, однако можно предположить, что мотивация схожа с «бьющим» предметом льномялкой).
- наглость и бесстыдство
Карелы считали, что наглецы не только не имеют стыда, но скорее прячут его под предметами быта и одежды, поэтому их не терзают муки совести (спрятанный стыд, как спрятанная вещь, для сознания человека будто бы и не существует): huigiehurst’inal, [da] häbiehännänal — не иметь совести [6, 44] (букв. ‘стыд под половиком, [и] позор под хвостом’), huigiethurs’t’is, riähkäträččinäs — не иметь стыда [6, 44] (букв. ‘стыд [завернут] в половик, грехи [упрятаны] в подол рубашки’ [4: 75]). Похожая мотивация прослеживается в фразеологизме huikienhuttulusikaššaonsyönyn — наглый, развязный [6, 116] (букв. ‘стыд в ложке загусты съел’), однако здесь стыд не только упрятан, но и съеден безвозвратно.
- лень
Лень порицается в народе, т.к. ленивый человек не может принести пользу обществу, основу которого составляет труд. Из фразеологизмов про лень с предметно-обиходным компонентом можно привести следующие: perzelavčas — безделье [6, 109] (букв. ‘задница на лавке’), painualauččua — бездельничать (‘давить лавку’) [6, 109] (причины развития этих значений максимально прозрачны, они схожу у многих народов), из интересных вариантов можно указать laiskapužu — лентяй (‘ленивый туес’) [6, 107].
- лживость
Ложь вводит человека в заблуждение, что негативно может сказаться на всей ячейке общества, будь то семья или община. Лживость представляется как нечто пустое, лишенное смысла (в противопоставление честности): onhäikielas, eiolen’ipadahpandavaahänenpagonois (‘нечего и в горшок положить из его разговоров’) [6, 75], сложнее проследить мотивацию во фразе puhuoiččiehpušših — изолгаться [6, 177] (букв. ‘дуть в свой мешок’).
- Из более редко встречающихся отрицательных черт характера описанных через предметы быта выделим жадность: о человеке, у которого «руки загребущие», говорили, что у него käitkunharavat [6, 31], т.е. ‘руки как грабли’. Мотивацией служит, конечно, функция граблей. Непунктуальность:myöhästynnyönvuittionluzikalal ‘опоздавшего доля под ложечкой умещается’ [3, 55], здесь народная мудрость ясно даёт понять, что непунктуальный человек сам виноват в том, что ему могло не достаться что-то из благ по причине его опоздания. Высокомерие: tyhjypuččikoližou ‘пустая бочка гремит’ [3, 81], самовлюбленный человек представляется народу пустым в душе и при этом громко заявляющим о себе.
Таким образом, в данной статье, которая является частью исследования наименований предметов быта в формировании прибалтийско-финской картины мира, нам удалось создать классификацию исследуемого пласта лексики, выявить семантические связи.
Часто среди приведённых в данной статье фразеологических единиц встречаются фразеологизмы, связанные с ёмкостями. В них вторичная мотивация базируется на восприятии человека как емкости, наполненной (или не наполненной) неким содержанием. В подобных образных выражениях актуальны такие предметы быта как ёмкости кухонной утвари, мешки, кошели, то есть наиболее используемые и востребованные в повседневной жизни крестьянина предметы. Вместилищем, причем негативных качеств человека, могла быть и ложка: lusikkaluuda, toinirabua [6, 115], (букв. ‘ложка костей, другая — грязи’). Частое появление именно емкостей в составе фразеологических единиц говорит о необычайной важности этого рода предметов для людей, их активном использовании и как следствие влиянии на образное мышление народа.
Необходимо признать, что большая часть представленных здесь фразеологических единиц и наименований предметов быта, фигурирующих в их составе, уже не используются в современном карельском языке. Однако, как верно отмечает Т. Х. Хайрутдинова: «Лексические единицы этой тематической группы четко реагируют на малейшие отклонения в любой из сфер самобытной жизни народа, изменений условий его истории, духовной жизни, обихода и т.п., и как результат этого — с исчезновением реалий выпадают из активного словарного состава языка. Изучение их представляет научную значимость и с позиции истории языка». [5, 2000, 3]
В данном исследовании нам удалось провести анализ наименований предметов быта, являющихся основой отрицательной характеристики человека, удалось создать классификацию лексики быта на основе вторичной номинации. Необходимо отметить, что в статье представлена лишь часть собранного и проанализированного материала, который удалось объединить в две группы. В результате проведенного исследование удалось выявить, что вещи и предметы, окружавшие человека, стали неотъемлемой частью не только его жизни, но и сознания, мировосприятия. В сознании человека легко и логично создаются образы, связанные с предметами быта и описывающие не только окружавшие его явления, но и людей, их привычки и поведение.
Литература (russian)
- Атакаева Ф. Ш. О некоторых наименованиях посуды и кухонной утвари в ногайском языке / Ф. Ш. Атакаева // Грамота. — 2017. — №1, Ч. 2. — С. 74—77.
- Баженова Т. Е. Предметно-обиходная лексика самарских говоров / Т. Е. Баженова // На- учный диалог. — 2017. — № 1. — С. 9—21.
- Бойко Т. П. Сборник образных выражений карельского языка: Сборник на карельском языке. — Петрозаводск: Карелия, 1996. — 118 с.
- Словарь карельского языка: (ливвиковский диалект), около 20 тыс. слов / Карел. науч. центр Акад. наук СССР, Ин-т языка, лит. и истории; сост. Г. Н. Макаров. — Петрозаводск: Карелия, 1990. — 495 с.
- Хайрутдинова Т. Х. Бытовая лексика татарского языка (посуда, утварь, предметы домашнего обихода). / Т. Х. Хайрутдинова. — Казань: Фикер, 2000. — 128 с.
- Федотова В. П. Фразеологический словарь карельского языка / В.П. Федотова; Карел. науч. центр РАН. Ин-т языка, лит. и истории; [ред. ливвик. текстов Т. П. Бойко; отв. ред. А. С. Степанова]. — Петрозаводск: Карелия, 2000. — 260 с.
- Филимонова Н. В. Обозначения предметов окружающей действительности во фразеологии русского и немецкого языков / Н. В. Филимонова, Л. И. Казаева, И. В. Канцлер // Вестник Югорского Государственного Университета. — 2014. — №2. — С. 109—112.
- Шиганова Г. А. Фразеологизмы-антропономинанты с компонентом-существительным, обозначающим конкретные предметы, в русском и немецком языках / Г. А. Шиганова, Н. В. Филимонова // Вестник ЧГПУ. — 2011. — №1. — С. 285—293.
- ВепКар: фразеологизмы [Электронный ресурс] // Электрон. текст. дан. — Cop. VepKar. Открытый корпус вепсского и карельского языков. — [Россия]. — URL: http://dictorpus.krc.karelia.ru/ru/dict/lemma/phrases. — Яз. Рус., Яз. карельский, Яз. вепсский. — (20.02.2020)
- Ruoppila V. HierimennimityksetSuomenmurteissa [Электронный ресурс] // Электрон. текст. дан. — URL: https://journal.fi/virittaja/article/download/34203/8682/. — Яз. Фин. — (17.09.2020).
- Karjalan kielen sanakirja, Osa 1, A–J / [toim.: P. Virtaranta, M. Jeskanen, jne]. — Helsinki: Suomalais-ugrilainen Seura, 1968. — 576 s.