Текст статьи
Дилогия «Лето Господне» и «Богомолье» является вершиной творчества И. С. Шмелёва. Воспоминания о счастливом прошлом родины, о любимой Москве, образы и картины старой России, яркие впечатления детства оформились в художественные произведения очеркового характера, после выхода которых критика заговорила о Шмелёве как о писателе, прежде всего, религиозном.
Исследователи и критики литературы русского зарубежья единодушно оценивали И. С. Шмелёва как писателя-проповедника, художника простонародной веры и старинного уклада русской народной жизни. А. М. Любомудров, объясняя своеобразие специфического художественного жанра – духовного романа, отмечает, что проза Шмелёва связана с особой категорией — «духовным реализмом», а самого писателя вместе с Борисом Зайцевым «без оговорок можно назвать православными писателями», являющимися таковыми «и по личному мировоззрению, и по содержанию своего художественного предмета» [3, 117]. Отечественные и зарубежные исследователи в конце XX в. обратились к изучению в произведениях писателя религиозного контекста, который во многом сближает творчество Шмелёва с древнерусской литературой.
Вопрос о связи произведений И. С. Шмелёва с памятниками древнерусской литературы поставлен давно, и едва ли можно говорить о том, что он близок к разрешению. С этой точки зрения наиболее пристальное внимание исследователей обращено к повести «Богомолье». Древнерусские традиции в «Богомолье» особенно отчетливо прослеживаются на жанровом уровне. Н. И. Пак, О. С. Мерцалова, Е. А. Ухина и др. сходятся во мнении, что данное произведение представляет собой трансформированное хожение. Л. Е. Зайцева, в свою очередь, отмечает, что хожение бытует в повести в качестве «внутреннего» жанра [2, 24].
«Богомолье» И. С. Шмелёва – произведение синтетичное с точки зрения жанровой организации. В его художественной структуре можно выявить отголоски не только хожения, но и жития. Агиография занимала особое место в древнерусской литературе. Жанр жития пришел на Русь из Византии в виде переводных памятников. В начале XI в. возникают оригинальные русские жития, древнейшим из которых, по мнению многих исследователей, является утраченное «Житие Антония Печерского». Цель жития – изображение духовного портрета святого, его пути к святости. Как известно, жанру жития присущ определенный канон, содержащий такие обязательные компоненты, как описание рождения святого, его пути, смерти и посмертных чудес. Житие трансформировалось и изменялось с течением времени, найдя свое воплощение в литературе Нового времени как в виде отдельных произведений, так и в качестве интертекста. В тексте «Богомолья» есть упоминания из жизни преподобного Сергия Радонежского, что позволяет говорить об интертекстуальной связи произведения И. С. Шмелёва с древнерусским житием.
«Житие Сергия Радонежского» посвящено известному церковному и общественно-политическому деятелю Руси второй половины XIV в. Сергию Радонежскому, занимающему в сонме русских святых центральное место. Сергий был прославлен в лике преподобных. Древнейшая редакция «Жития» была создана его учеником, Епифанием Премудрым, который в течение 20 лет после смерти святого собирал заметки и материалы для будущего обширного жития. Житие в первоначальном виде (и в его древнейшей редакции, созданной Епифанием, и в последующих ее переработках Пахомия Логофета) не сохранилось. Во второй половине XV в. Пахомий Логофет (Серб) перерабатывает созданное Епифанием житие, вводит житие в церковный обиход, создав службу Сергию, Канон с акафистом и Похвальное слово. В последующее время «Сергиевский» текст перерабатывали книжники созданной преподобным обители, среди которых были Авраамий Палицын, Симон Азарьин. Интерес к «Житию Сергия Радонежского» не угасает и в XVIII в. Исследователи полагают, что его сочинением могла заниматься сама Екатерина II. [1, 8] В XIX и XX в. духовные деятели, историки, писатели по-своему продолжили труд Епифания Премудрого. Как отмечает В. Г. Дидковская, «в это время на первый план выступает морально-дидактическая цель — преподать читателям нравственные назидания, вытекающие из житийного повествования». [1, 8] Однако текст жития вдохновлял н только церковных писателей: он перерабатывался и включался в сюжеты светских произведений. [1, 8] По мнению В. Г. Дидковской, наиболее сильное влияние «Жития Сергия Радонежкого» ощущается в повести Б. К. Зайцева «Преподобный Сергий Радонежский» (1925), достаточно точно повторяющей прототипический текст епифаниевского жития.[1, 9]
Существует большое количество исследований, в которых рассматриваются мотивная, образная организация «Богомолья», жанровые особенности и связь повести с древнерусскими традициями. Однако житие как интертекст повести до сих пор не изучено. Кроме того, отсутствует описание приемов, использованных И. С. Шмелёвым с целью включения текста жития в ткань повествования.
В основе сюжета повести «Богомолье» лежит паломничество героев из Москвы на Святую землю – Свято-Троицкую Сергиеву Лавру. Хождение на поклонение православным святыням было широко распространено среди всех слоев русского общества, особенно среди крестьянства. Стремление наполниться святостью и очиститься от грехов давало христианам силы совершить подвиг паломничества. Издавна верующие всего мира совершали походы в Иерусалим к Голгофской горе и Гробу Господнему, неся ветви пальмы в память о торжественном въезде Иисуса Христа в город перед празднованием Пасхи. В повести Шмелёва герои отправляются в святую обитель преподобного Сергия Радонежского.
На протяжении описания хожения в тексте встречаются факты из жизни преподобного Сергия. Богомольцы покупают дешевое издание жития, чтобы читать его по дороге и знать в подробностях жизнь святого. По справедливому замечанию Д. Б. Терешкиной, житие не дается целиком в какой-либо композиционной части произведения [5, 2]. Оно входит в повесть в переработанном виде, бытуя в тексте дискретно, в качестве интертекста.
Вопрос о специфике интертекста и интертекстуальности как особой категории открыт до сих пор. Ученые сходятся во мнении, что в каждом тексте присутствует интертекстуальность. Автор любого текста может сознательно или бессознательно ссылаться на тексты предшествующей литературной традиции.
Итак, между «Богомольем» и памятником древнерусской литературы, «Житием Сергия Радонежского», возникают риторические [4, 57] интертекстуальные отношения парциального типа: «Житие» по отношению к повести является претекстом, или текстом-источником, служащим ассоциативной опорой для понимания произведения. В научной литературе принято описывать интертекст с разных точек зрения. Выделяют два типа интертекстуальности – материальную, заимствующую элементы плана выражения текста, и тематическую, связанную с планом содержания текста (темы, мотивы, образы и т.д.). [4, 56] Таким образом, интертекст первого типа можно назвать прямым, а второго типа, соответственно, косвенным.
Богомольцы напоминают друг другу наиболее известные факты из жизни преподобного. Прокомментируем данные отрывки в сравнении с житием.
1) Одаривание Сергием медведя, приходящего к святому за хлебом:
| И.С. Шмелёв «Богомолье» | «Житие Преподобного Сергия Радонежского» |
| «Онъ и медвѣдю радовался, медвѣдь къ нему хаживалъ… онъ ему хлебца корочку выносилъ. Придетъ, встанетъ къ сторонкѣ, подъ елку… и дожидается – покорми-и-и! Покормитъ».[i] | «Был среди них один зверь, называемый аркуда, то есть медведь, и он всегда имел обыкновение приходить к преподобному. Преподобный, видя, что не из злобы приходит к нему зверь, но чтобы взять из еды что-нибудь немного для пропитания себе, выносил зверю из хижины своей маленький кусок хлеба и клал его или на пень, или на колоду, чтобы, когда придет, как обычно, зверь, готовую себе нашел пищу; и он брал ее в пасть свою и уходил». [ii] |
В данном отрывке представлен прямой интертекст (тип интертекстуальности – материальный): Антипушка кратко пересказывает маленькому Ване факт из жизни Сергия. Для этого автор использует разговорные слова («хаживал», «хлебца»), прием настоящего повествования (формы настоящего времени – «придет», «встанет», «дожидается», «покормит» – передают давно минувшие события), пропуск слов («…дожидается – покорми-и-и!..»), придавая речи непринужденный, разговорный характер, тогда как в житие данное событие описывается более подробно и полно.
В следующем фрагменте текст жития не цитируется напрямую – используется только факт. «Потомъ нарисована дорога, и по ней, въ елочкахъ, идутъ богомольцы въ лапоткахъ, а на пенькахъ сидятъ добрые медвѣди и хорошо такъ смотрятъ. Я спрашиваю, – это святые медвѣди, отъ Преподобнаго? Онъ говоритъ – обязательно святые, отъ Троицы, а грѣшника обязательно загрызутъ. Только Преподобнаго не трогали». Следовательно, перед нами косвенный интертекст (тип интертекстуальности – тематический).
«Слышится мнѣ впросонкахъ прыгающiй трезвонъ, будто звонятъ на Пасхѣ. Открываю глаза – и вижу зеленую картину: елки и келейки, и преподобный Сергiй, въ золотомъ вѣнчикѣ, подаетъ толстому медвѣдю хлѣбецъ». «Ломти укладываютъ въ корзину, уносятъ къ двери и раздаютъ чинно богомольцамъ. И здѣсь я вижу знакомую картинку: преподобный Сергiй подаетъ толстому медвѣдю хлѣбецъ». Данные отрывки обладают тематической интертекстуальностью, т.к. автор заимствует из жития мотив одаривания хлебом. Здесь представлено описание иконы, следовательно, мы можем говорить о таком понятии как экфрасис, посредством которого создается иконописный образ Сергия Радонежского. В данном случае описание картинки сжатое, дискретное. Это объясняется детским восприятием и повествованием от лица ребенка.
2) Построение Сергием клетей и келий для братии:
| И.С. Шмелёв «Богомолье» | «Житие преподобного Сергия Радонежского» |
|
«…онъ и съ топорикомъ трудился, плотничалъ, какъ и мы вотъ. Поставитъ мужичку клѣть тамъ, сѣнцы ли, - денегъ нипочемъ не возьметъ! “Дай - скажетъ - хлѣба кусочекъ, огрызочковъ какихъ лишнихъ, сухихъ… съ меня и будетъ.” Бѣдныхъ как облегчалъ, сердешный былъ. Съ того всѣ и почитаютъ, за труды-молитвы да за смиренiе».
|
«… сам же Сергий три или четыре кельи сам своими руками построил. И в прочих всех монастырских делах, нужных братии, он участвовал: иногда дрова на плечах своих из леса носил и, разбив и наколов, на поленья разрубив, разносил по кельям. <…> Но вернемся снова к оставленному рассказу о подвиге преподобного Сергия, как он без лености братии как купленный раб служил: и дрова для всех, как было сказано, колол, и толок зерно, и жерновами молол, и хлеб пек, и еду варил, и остальную пищу, нужную братии, готовил; обувь и одежду он кроил и шил; и из источника, бывшего там, воду в двух ведрах черпал и на своих плечах в гору носил и каждому у кельи ставил». |
Этот отрывок представляет собой прямой интертекст (тип интертекстуальности – материальный): Горкин пересказывает факт из жизни преподобного. Обратим внимание, что в житие труд Сергия описывается более подробно, говорится не только о том, как преподобный плотничал: он «как купленный раб братии служил» - колол дрова, толок зерно, готовил пищу, кроил одежду. Автор использует те же приемы для передачи разговорной речи героя: разговорные слова, прием настоящего повествования. В этом отрывке Шмелёв показывает уважительное отношение народа к Сергию: «Бѣдныхъ как облегчалъ, сердешный былъ. Съ того всѣ и почитаютъ, за труды-молитвы да за смиренiе».
3) Взыскание пропавшего коня: «И Горкинъ, нѣтъ-нѣтъ и остановится, подышитъ: ‘”Вѣдь это что жъ такое… какое же растворенiе! Прямо-те, не надышишься… природа-то Господня. Все тутъ исхожено Преподобнымъ, огляжено. На всѣхъ-то лужкахъ стоялъ, для обители мѣсто избиралъ”. Өедя говоритъ, какъ Преподобный, отрокомъ когда былъ, лошадку здѣсь потерялъ-искалъ, а ему старецъ святой явился и указалъ: “вонъ, пасется твоя лошадка!” - и просвиркой благословилъ. Антипушка и говоритъ: “Ишь, съ лошадкой тоже хозяйствовалъ, не гнушался”». Перед нами косвенный интертекст (тип интертекстуальности – тематический): заимствуется мотив, присутствующий в житие. Однако этот мотив переосмысляется. Автор показывает народное понимание этого сюжета: Сергий (в миру – Варфоломей), будучи отроком, потерял лошадь, найти которую ему помог святой старец. В житии же говорится о том, что Сергий в отрочестве в отличие от своих братьев долго не мог научиться грамоте. Однажды, когда отец послал его искать лошадей, мальчик встретил старца, который дал отроку кусок просфоры и сказал, что отныне он будет даже лучше знать грамоту, чем его братья и сверстники.
Таким образом, для повести И.С. Шмелёва характерна ярко выраженная категория интертекстуальности, которая воспроизводится в отрывках, посвященных Сергию Радонежскому. Образ святого, в свою очередь, осмысляется по-новому. В «Богомолье» характер Сергия не абстрактен, а конкретен. Автор создает образ в соответствии с традициями нового времени. Герои произведения наделяют Сергия вполне конкретными чертами, делая его «своим», таким же простым человеком, заботящимся о животных, самоотверженно помогающим близким.
Стоит отметить, что паломники часто соотносят факты из жизни Сергия со своей или чужой жизнью. Например, когда Ваня спрашивает Антипушку, будет ли преподобный рад, что с ними Кривая едет, тот отвечает, что Сергий «и медвѣдю радовался, медвѣдь къ нему хаживалъ…». А далее герой рассказывает о том, как приручил крысу: «Вотъ и ко мнѣ, крыса ходитъ, не боится. Я и “Ваську” обучилъ, не трогаетъ. Въ овесъ его положу, а ей свистну. Она выйдетъ съ-подъ полу, а онъ только ухи торчкомъ, жесткiй станетъ весь, подрагиваетъ, а ничего. А крыса тоже, на лапки встаетъ, нюхается. И пойдетъ овесъ собирать. Лаской и звѣря возьмешь, довѣрится». Сергий Радонежский становится для героев неким нравственным ориентиром, примером. Автор полно передает их любовь к Святому, близость народа к нему, желание паломников подражать Сергию.
Итак, в «Богомолье» присутствуют черты агиографической литературы. И. С. Шмелёв посредством интертекста воспроизводит наиболее известные факты из жизни преподобного Сергия, вследствие чего между двумя текстами возникают диалогические отношения. В пересказах героев образ Сергия трансформируется, становясь для богомольцев нравственным ориентиром, посредством которого они приближаются ко Христу. Так, в повести восстанавливается характер святого, который отсутствует в древнерусском жанре.
[i] Это и последующие цитирования: Электронное научное издание собрания сочинений И.С.Шмелева [Электронный ресурс] / Соболев Н. И., Вяль Е.Н., Минеева И. Н., Скоропадская А. А., Сосновская О. А., и др. - Петрозаводск, 2014-2019. - Русский яз. - http://shmelev.petrsu.ru/site/art-work-view?id=180 (дата обращения: 20.02.2020).
[ii] Это и последующие цитирования: Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН [Электронный ресурс] / 2006-2011, Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН. – Русский яз. - http://lib.pushkinskijdom.ru/default.aspx?tabid=4989 (дата обращения: 10.07.2020)
Литература (russian)
- Дидковская В.Г. Житие преподобного Сергия Радонежского: текст и время / В.Г. Дидковская — Текст : электронный // Вестник Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого. — 2015. — № 1 (84). — С. 6-10. — URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=23204847 (дата обращения: 10.07.2020)
- Зайцева Л.Е. Религиозные мотивы в позднем творчестве И.С. Шмелёва (1927-1947): дис. ... канд. фил. наук / Л.Е. Зайцева. – М., 1998. – 157 с.
- Любомудров А.М. Духовный реализм как отражение религиозной культуры в художественной литературе / А.М. Любомудров — Текст : электронный // Вестник славянских культур. — 2008. — № 1-2(9) . — С. 113-120. — URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=12892390 (дата обращения: 17.05.2020).
- Москвин В.П. Интертекстуальность: категориальный аппарат и типология / В.П. Москвин — Текст : электронный // Известния Волгоградского государственного педагогического университета — 2013. — № 6 (81). — С. 54-61. — URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=20313999 (дата обращения: 20.07.2020).
- Терешкина Д.Б. Поэтика художественного отождествления Сергию Радонежскому в повести Ивана Шмелёва «Богомолье» / Д.Б. Терешкина // Современные проблемы науки и образования. — 2015. — №1. — С. 1-8. — URL: https://elibrary.ru/item.asp?id=25324937 (дата обращения: 20.02.2020).
- Экфрасис в русской литературе: труды Лозаннского симпозиума / Под ред. Л. Геллера. — М.: Издательство «МИК», 2002. — 216 с.
Литература (english)
- Didkovskaya V.G. Life of St. Sergius of Radonezh: text and time. In: Bulletin of the Novgorod State University Yaroslav the Wise, 2015, no. 1 (84), pp. 6-10. Аvailable at: https://elibrary.ru/item.asp?id=23204847 (In Russ.)
- Zaitseva L.E. Religious motives in the late work of I.S. Shmeleva (1927-1947). In: Moskow, 1998, 157 р. (In Russ.)
- Lyubomudrov A.M. Spiritual realism as a reflection of religious culture in fiction. In: Bulletin of Slavic cultures, 2008, no. 1-2 (9), pp. 113-120. Аvailable at: https://elibrary.ru/item.asp?id=12892390 (In Russ.)
- Moskvin V.P. Intertextuality: categorical apparatus and typology. In: Bulletin of the Volgograd State Pedagogical University, 2013, no. 6 (81), pp. 54-61. Аvailable at: https://elibrary.ru/item.asp?id=20313999 (In Russ.)
- Tereshkina D.B. Poetics of artistic identification to Sergius of Radonezh in Ivan Shmelev's story "Bogomolye". In: Modern problems of science and education, 2015, no. 1, pp. 1-8. Аvailable at: https://elibrary.ru/item.asp?id=25324937(In Russ.)
- Ecphrasis in Russian literature: proceedings of the Lausanne Symposium / Ed. L. Geller. In: Moskow, Publishing house "MIC", 2002, 216 p. (In Russ.)